самого автора, конечно, приглаженного и причесанного. Многое из прочитанного было вовсе мне неизвестно, кое-что вызывало в памяти слабый отклик.
Теперь мне почему-то захотелось, чтобы записки моего отца увидели свет – пусть даже сейчас, по прошествии без малого полувека. Я готов взять на себя смелость расставить их в определенном порядке и слегка прокомментировать каждую историю, добавив после авторского текста то, что я слышал от мамы, знал сам, и то, что узнал в результате моих исследований, а кое-где даже и домыслил.
Книгу я посвящаю своей маме – Марине Львовне, которая всю свою жизнь питала и нас и отца своей любовью, не получая ничего взамен, оставаясь сама без жизненных сил и все равно отдавая все, что у нее было. Я посвящаю свою книгу маме, исправляя ошибку моего отца, который ей как раз не посвятил ни строчки. Мы любим тебя, мамочка!
Всякая всячина
Худой человек в длинном, сером, чуть развевающемся снизу одеянии летел мимо меня в полуметре над землей. Находясь метрах в тридцати, он перемещался, чуть наклонившись вперед, достаточно медленно, чтобы его рассмотреть, но гораздо быстрее, чем люди, идущие обычным образом по земле ногами. Мне стало жутковато. Уже начало смеркаться, я был один, и хотя, согласно инструкции, при наблюдении каких-либо подозрительных объектов часовой должен поднимать тревогу, я стоял и тупо смотрел на этого летящего человека, или нечеловека… Не могу сказать, что ужас меня парализовал, или я покрылся холодным потом, или волосы у меня встали дыбом – ничего такого не было, но перетрухнул я основательно – чего греха таить. Фигура начала медленно приближаться, я на всякий случай снял с плеча автомат… и тут привидение превратилось в прапорщика Мацибуру, лихо катившего в своей длиннющей шинели на неизвестно откуда взявшемся в нашей части велосипеде, колеса которого в сумерках совершенно сливались с окружающим пейзажем. У меня на сердце полегчало, но стало тревожно за прапорщика, поскольку если уж я – уравновешенный и умудренный опытом старослужащий, принял его за летающего вурдалака, то кто-нибудь из молодых бойцов мог бы в подобных обстоятельствах и на курок нажать. Вообще-то на полевой выход (так мы называли учения) патронов нам не выдавали. Но с последних стрельб все, даже молодые бойцы, натырили себе патрончиков, надеясь подстрелить на учениях какого-нибудь зазевавшегося фазана или чего другого из богатейшей фауны нашего Забайкальского края, с целью потом ЭТО безжалостно сожрать.
Мацибура, и не подозревавший, насколько зловеще он выглядел с расстояния в тридцать метров, поехал дальше, а я остался на своем посту.
Стоять часовым у запасного входа в штабной бункер – занятие скучное, но спокойное и необременительное. Все офицеры и генералы попадают в бункер с главного входа, и там часовому приходится беспрерывно вытягиваться во фрунт, или делать вид, что вытягивается во фрунт, чтобы не напрашиваться на лишние неприятности. А у запасного
