ждать. Ну и что с ним разговаривать-то?
– Знаешь, думаю, тебя твои друзья-подружки заждались. – Я попятилась, обходя ствол. – А ты, если что сказать мне хочешь, можешь письмо написать. Обещаю его даже прочитать. Когда-нибудь.
Но тут Арсений метнулся вперед и оказался прямо передо мной. Он уперся руками в ствол по обе стороны от меня на уровне плеч и наклонился вперед.
– Мне как-то в устной форме сподручнее, – недобро пробормотал он у самого моего лица, и я уловила легкий запах алкоголя.
Арсений нигде не касался меня. Ни единым сантиметром тела. Но я чувствовала себя зажатой в клетке, буквально стиснутой его близостью и энергией до невозможности шевельнуться или вдохнуть. И даже те крошечные порции воздуха, что мне удавалось втолкнуть в свои легкие, я вынуждена была делить с Арсением. Сердце зачастило так, что у меня зашумело в голове.
– Отойди, – прошептала я и подняла руки, желая упереться в его грудь и оттолкнуть.
Но мои ладони замерли в сантиметре от тела Арсения, как будто меня сковал паралич, и я в отчаянии глянула в близкое лицо мучителя. И у меня вдруг колени ослабели от того, как он смотрел на мои руки. Это было ожидание, но не терпеливое, а голодное, злое, требовательное и пугающее меня, как все в нем. Я сжала руки в кулаки и прижала к себе, а Арсений, гневно рыкнув, как взбешенное животное, откинул на секунду голову назад и набрал полные легкие воздуха, будто собираясь заорать. Но потом шумно выдохнул и снова подался вперед, теперь почти касаясь моего уха губами.
– Слушай меня, Васька. Слушай и хорошенько запоминай, – зашептал он, и от сдерживаемой ярости в его голосе меня до костей проморозило. – Не дай боже, пока меня нет, ты с кем-нибудь замутишь. Только попробуй подпустить к себе какого-то ушлепка рукастого, и я его живо смертником сделаю. Моя сестра ни с какими неудачниками встречаться не будет! Поняла меня?
Арсений оттолкнулся от дерева и, развернувшись, как ни в чем не бывало зашагал своей развязной походочкой обратно.
– Да иди ты! Я и не сестра тебе вовсе! – Моя смелость запоздало вернулась ко мне, как только он перестал давить на меня своим чрезмерным присутствием. – Да что ты мне сделаешь!
– Тебе – ничего. Но я предупредил, сестричка, – беззаботно бросил братец и исчез в темноте.
Я погладила шершавый ствол рукой, вспоминая, как сидела тогда еще больше часа, прижавшись спиной к дереву, и ревела, сама не знаю почему, слушая звуки недалекого веселья.
Ветер окончательно добрался до меня, и зубы стали выстукивать чечетку. В дом я возвращалась почти бегом. Свернувшись в постели калачиком, я еще какое-то время прислушивалась, но так и уснула, не дождавшись возвращения дяди Максима и Арсения.
Утром дядя Максим постучал в мою дверь и спросил, хочу ли я ехать в больницу. Я быстро собралась и, даже не став завтракать, вылетела во двор. Машины Арсения уже не было. А может, он вообще не ночевал? Раньше это было для него нормой, вряд ли что-то
