у себя в хоромах. Иоанн Васильевич тоже пришел поздравить княжну, подарил ей жемчужные бусы и на этот раз, как никогда, был поражен ее красотой.
Матушка впервые нарядила девушку столь богато. На ней было светлое, расшитое золотыми и серебряными нитями платье, тоненькая талия была затянута широким золоченым поясом, светлая головка украшена изящным волосником из золотистой сеточки с небольшой диадемой впереди, на которой горели яркие сапфиры, обрамленные речным жемчугом. На плечи ее был накинут широкий голубой опашень, также расшитый по краям яркими сверкающими нитями и каменьями. Глаза княжны сияли, я вся она была такой хрупкой и прекрасной, что неудержимо хотелось взять ее на руки, прижать к себе, завладеть ею единолично. Но кругом были люди, и он, пересилив себя, сумел быть строгим и сдержанным, поздравил ее и удалился. А потом весь вечер не находил себе места, потому что все его мысли и желания были сосредоточены на одном: он хотел видеть Феодосию, хотел быть с нею.
Наконец, после ужина, когда уже начинало темнеть, и слуги, закрыв все наружные двери, разошлись по своим домам и комнатам, он не выдержал и, словно подгоняемый кем-то, направился по внутренней галерее в сторону матушкиных хором. Он хотел подойти к опочивальне Феодосии и хотя бы постоять рядом. Конечно, он опасался встретить кого-либо из слуг или саму Марию Ярославну и придумывал, как он тогда будет оправдываться. А если постучать и войти к ней? Но девушка может оказаться у себя не одна, к примеру, заниматься при свечах каким-то рукоделием со служанкой… И если кто-то увидит его там – это будет нехорошим знаком, поводом для пересудов. Но он надеялся что-то придумать, оправдаться. Подчинившись непреодолимому влечению, Иоанн вышел из кабинета и решительно двинулся к цели. Но вновь засомневался, замедлил шаги и почти остановился у открытой двери, которая вела из перехода в маленький внутренний двор с садом и беседкой.
Стояла золотистая осень, в сумраке щебетала какая-то птичка, было слышно, как шелестят листья на деревьях. Он сделал несколько шагов на улицу, в сторону беседки, увитой живыми цветами и зелеными ветками. И вдруг почувствовал, догадался, что там кто-то есть. Услышал, как застучало его собственное сердце. Оно предсказывало блаженство. Иоанн сделал шаг туда, внутрь. Она тоже сделала шаг ему навстречу, и они оказались в объятиях друг друга. Это было первое их свидание, первые настоящие поцелуи. Сначала они не могли говорить, они насыщались прикосновениями и ласками, по которым истосковались, о которых давно мечтали.
Наконец, оторвавшись от ее губ, он спросил:
– Ты давно здесь?
– Да, – прошептала она. – Как гости разошлись, я сказала Марии Ярославне, что устала, пойду к себе отдохнуть, но я не могла ничем заняться, я даже молиться не могла, потому что смотрела на Господа, а думала о тебе… И я пошла сюда… Надела это платье с пуговицами…
– Да-да, пуговицы… – Он нащупал у нее под горлышком пуговицу и расстегнул ее. – Так удобнее
