их разогреваться.
Сложила руки на груди и стала ждать, с увлечением рассматривая цифры таймера. В общем, несмотря на внутренние медитации, по-прежнему старалась смотреть куда угодно, но только не на него. С силами для разговора еще не собралась, поэтому молчала. А он и подавно рта не раскрывал. Конечно, ему ведь не положено, без моего разрешения. Вот тоска-то!
Наконец раздался сигнал, что все разогрето до нужной температуры, от которого я, затерявшаяся в своих мыслях, невольно вздрогнула.
Достала один из контейнеров, вилку и положила все это перед ним. Сама устроилась напротив.
Парень (Блин, ведь реально парень! А я сначала подумала, что старый хрыч) не шелохнулся, подозрительно поглядывая то на меня, то на еду.
– Не умеешь пользоваться вилкой? – спросила я, пытаясь сдержать раздражение. А что, если действительно не умеет? Что, если рабам и не положено этого уметь? Черпают руками из миски и ладно. Пфф, я с ума сойду, если еще придется его социализировать и учить элементарным вещам.
– Умею, – наконец ответил он сиплым глухим голосом.
Подняла глаза к потолку и воодушевленно произнесла "спасибо!", не сумев сдержать свою иронию. Похоже, он это понял, потому что весь подобрался. Черт, вот что я делаю? Надо с ним спокойно поговорить, а я вместо этого издеваюсь.
– Раз умеешь, то бери вилку и ешь, – постаралась произнести как можно более спокойно и миролюбиво, сама при этом открыла контейнер, поморщившись от синтетического запаха, и принялась меланхолично ковыряться в его содержимом.
– Сколько? – его вопрос вогнал меня в ступор.
– Сколько чего? – глупо переспросила, непонимающе глядя в его сторону.
– Сколько есть?
О боги, дайте мне силы! Силы и терпения! Нет, лучше просто терпения!
– Сколько хочешь, столько и ешь, – пожала плечами, с трудом удержавшись от лишних высказываний.
Снова подозрительный взгляд в мою сторону, из-под лохматой челки. Возникало почти непреодолимое желание его побрить и подстричь, или хвостик на лбу заколоть, как у маленьких собачонок.
– Ешь уже, – цыкнула на него, – а то все остынет.
Больше он ничего не говорил. Открыл контейнер и принялся за еду. Я видела, как он сдерживается, пытаясь не закидать все сразу себе в рот. Да, бедняга явно проголодался. Эта мысль снова всколыхнула чувство вины, заставляя досадливо жмуриться.
Так и сидели друг напротив друга, каждый, уткнувшись носом в свою порцию. Я отправила в рот пару кусочков, и все. Больше в меня не влезало, как обычно не было аппетита. Барсик же наоборот умял все, ни оставив и крошки. Я исподтишка на него поглядывала, испытывая всю гамму отрицательных чувств. От опасения за свою жизнь до откровенного раздражения, вызванного его присутствием, а поверх всего этого накладывался голос здравого смысла.
Он же не виноват в том, что выбор полоумной Марики пал на него. Если бы кого-то другого звали Барсиком, то она
