офицеру, оказался крупным политическим преступником.
Когда увели русского, Сидней заглянул в его каюту. Там было словно после тайфуна. Жандармы все перевернули, раскидали. Сидней поднял с пола портрет Анны с разбитым стеклом и унес к себе.
Через час «Баркаролла» вошла в порт. Дул холодный ветер. Слегка моросил мелкий дождь. Встречающих, если не считать таможенных чиновников, жандармов и нескольких купцов, знакомых с капитаном, не было. Одинокая женская фигура в легком пальто сразу бросилась Джэксону в глаза. Да, это была она, невеста революционера Питера.
– Анна! – окликнул ее Сидней нерешительно.
Девушка окинула незнакомого иностранца холодным взглядом и пошла от пристани, но Джэксон догнал ее, извинился и протянул фотографию. Увидев свой портрет, она сразу насторожилась. Из длинного и сбивчивого рассказа Джэксона Анна разобрала лишь два английских слова: «Питер» и «полисмен». И она поняла, вернее, догадалась: Петра, которого она должна была встретить, схватили жандармы…
Спрятав фотографию под пальто, она поблагодарила иностранца и быстро удалилась.
2
– Так вот в той фотографии вся заковырка! – сказал Флоров, пряча довольную улыбку. – Там между картонкой и задней стенкой рамки находились важные документы.
Сидней не поверил своим ушам.
– Как же?.. Не может быть?
Флорову пришлось пояснить, что и Анна была не Анна, а Соня, и вовсе не невеста, а просто подпольщица, коммунистка. Она имела задание встретить Алексея в порту и получить документы.
– Я обязательно напишу ей, что встретил тебя. Вот обрадуется! А как закончим войну, махнем в Москву… к Соне. Она работает в секретариате Совнаркома. Знаешь, я тоже рад, что тебя встретил, но дважды рад тому, что ты с нами! – Флоров хлопнул Джэксона по плечу и спросил: – Как ты очутился в Красной армии?
Сидней посмотрел на Флорова, перевел взгляд на бойцов, потом немного помолчал, как бы собираясь с мыслями.
– О! Я совсем не думал оставаться в России… Совсем не думал. Но так получилось, – начал неторопливо свой рассказ Джэксон, тщательно подбирая русские слова. – У меня все дела были совсем плохо, как я палец ломал. – Сидней показал большой палец левой руки, где на фаланге отчетливо выступал костный нарост. – Теперь хорошо, палец крепкий! – Он сжал кулаки. – Бить можно крепко!
Из-за этого злополучного пальца вновь возник разговор. Но не в купе комиссара, а уже на передней платформе, где ехали бойцы первого взвода. Именно в нем и определил служить Флоров американца после того, как Сидней рассказал ему о своих мытарствах в России, о том, что уже в Петербурге его бросил сын миллионера и что поиски заработка привели его в конце концов в Среднюю Азию. Среди бойцов, присутствовавших в купе, был и пулеметчик Степан Бровкин, плечистый рыжебородый сибиряк. Там, у комиссара, он стеснялся спросить Джэксона про палец и, когда очутился с этим американцем на
