окутывало город.
Но тишина и сонливость были обманчивы. Десятки недоброжелательных глаз скрытно следили за движением прибывшего отряда. Мятежники не думали сдаваться. Они лишь на время затаились, выжидая удобного момента…
На одном из перекрестков автомобиль резко затормозил: по улице шел большой верблюжий караван. Плавно и мерно позвякивали колокольчики, подвязанные у груди верблюдов, в такт шагам рослых животных покачивались огромные тюки. Караван сопровождали смуглые, вооруженные кантовками всадники на резвых конях.
– Проверить, – приказал Флоров и кивнул в сторону каравана.
Караван остановили. Вскоре к Флорову подвели купца – невысокого бородатого мусульманина в чалме и запыленном дорогом халате. Приложив руки к сердцу, тот почтительно склонился перед комиссаром, произнес несколько фраз.
– В Бухару идут из Персии, – поспешно перевел один из встречавших комиссара. – Караван эмира Бухарского…
Бухара была самостоятельным государством, и Флоров не имел полномочий вторгаться в дела эмира.
– Поехали!
Караван остался позади. Купец-мусульманин и всадники долгими взглядами провожали отряд комиссара. Они облегченно вздохнули, когда последняя повозка скрылась за поворотом.
– Бисмилля… – промолвил мусульманин слова молитвы и, проведя ладонями по лицу, дал шпоры своему скакуну.
Он торопился. Караван действительно шел из Персии, но вез товар не эмиру Бухарскому, а графу Дорреру и его сообщникам. В тяжелых тюках лежало оружие, посланное мятежникам Маллесоном. Английский генерал пунктуально выполнял свое обещание.
2
Чрезвычайный комиссар по делам Закаспийской области действовал быстро и решительно. Он понимал, что правые эсеры в тесном контакте с ашхабадским отделом тайной контрреволюционной «Туркестанской военной организации» и «Союзом фронтовиков» приготовились к «встрече» с его отрядом. Конечно же, после неудачного выступления 17 июня они не смирились и не отказались от борьбы. Где-то в городе притаились вооруженные дружины эсеров и бывших фронтовиков. Сколачивался блок недавних враждующих группировок – буржуазных националистов, которые называли себя джадитами, с махровой феодально-родовой верхушкой. И они действовали в трогательном согласии с бывшей русской колониальной администрацией и царским офицерством. Повсюду велась линия саботажа и игнорирования распоряжений Ашхабадского Совета.
Совет был слаб, в нем заседало много меньшевиков и эсеров. Совет в основном занимался улаживанием бесконечных инцидентов с демобилизованными частями старой армии, которые возвращались с персидского фронта и под влиянием своего офицерства в любой момент могли присоединиться к белогвардейцам. Кроме того, во всей остроте стоял продовольственный вопрос. Сил у Совета было мало, ибо значительная часть коммунистов и революционного пролетариата находилась на севере, на Оренбургском фронте.
