случившегося проступали на их лицах в разных оттенках выражений.
В круглых зеленых глазах Людмилы стояли растерянность и жалость.
Зоя Евгеньевна скорбно поджала губы и опустила глаза.
Хмурая грусть застыла в черных глазах Саши Грачева.
Лицо Ивануткина горело гневным напряжением.
И… Лиза словно споткнулась. Показалось ей или нет? Нет, не показалось. На один краткий, но отчетливый миг выражение жестокой радости мелькнуло на бледном лице Валеры Николашина…
Следственная группа работала в институте почти до вечера, и все это время перед институтом толпился народ.
Люди переговаривались или молчали, переходили от группы к группе, привставали на цыпочки, пытаясь заглянуть в изредка открывающиеся двери, провожали глазами входящих и выходящих.
Метельчук появился снова, на этот раз он пришел за тетей Наташей и тетей Катей – работницами вивария. Нужно было покормить животных. Виварщицы не сразу решились войти. Они испытывали двойственные чувства. С одной стороны, было лестно, что никого не пускают, а их вот зовут, и жутко любопытно посмотреть что там и как. С другой стороны, было боязно глядеть на покойников. И еще страшнее было идти в подвал, где, может быть, кишмя кишели ядовитые змеи. Только после клятвенных заверений Петра Алексеевича, что змеи тщательно пересчитаны и тщательно заперты и что он сам пойдет с ними в виварий, женщины гуськом пошли за начальником.
Петраков приехал только к десяти часам, хмурый и обеспокоенный. Он быстро прошел ко входу, не остановившись около своих, только кивнув головой. После недолгих переговоров его пропустили внутрь.
Еще через час из института выполз совершенно деморализованный Бахрам Магомедов. Его сразу же плотно окружили и жадно забросали вопросами, но он, хмуро и коротко подтвердив то, что уже сказал Метельчук, снова вернулся туда, где стоял Саша Грачев. Бахрам работал в институте недавно и не успел еще ни с кем подружиться, кроме Саши. Их сближало то, что они не принадлежали ни к одной из лабораторий, а относились к общеинститутским службам. Кроме того, они сидели в одной комнате и оба увлекались шахматами.
С Сашей и теми, кто стоял рядом с ним, Бахрам был более словоохотлив. Он рассказал, что мертвый Михалыч лежит в вестибюле – похоже, как шел куда-то, так и упал. А труп Кашеваровой – в подвале, возле террариума. Террариум открыт, и одна змея действительно ползала по подвалу. Бахрам ее поймал и водворил на место, а потом его допрашивали.
Бахраму пришлось рассказывать, кем, как и когда открывается и закрывается террариум, кому известен код замка, когда он сам в последний раз открывал террариум, могла ли змея сама вылезти, и так далее, и тому подобное.
– Спрашивают: где был ночью? С кем спал? Кто тебя видел? А кто, слушай, меня видел, когда я спал?
Бахрам мрачно водил черными глазами, топорщился щетиной, в его обычно правильной русской речи от волнения впервые появились
