из коробки, в которой лекарства хранились, и, обещая куклам, что им будет не больно, искалывала все руки. Собственноручно клеила карточки, подклеивая туда начерканные результаты анализов, выписывала лекарства, а потом радовалась, когда любимый Бобик говорил, что полностью выздоровел.
И вот сейчас я такая правильная, не совершившая в жизни еще ничего дурного или позорного, получаю в ответ на свою праведную жизнь что? Бандита, занявшего мою съемную квартиру? Человека, рядом с которым я даже вдохнуть нормально не могу, потому что боюсь отвернуться, ожидая от него чего угодно. Любого преступления. Да, Дима этот говорит, что ничего мне не сделает, обещает не трогать, и пока он в принципе выполняет обещание, но разве можно расслабиться в компании того, кого разыскивает полиция? И самое страшное… Самое страшное то, когда он только что угрожал мне пистолетом и говорил все эти похабные угрозы, я не могла оторвать взгляда от его зеленых глаз, напоминающих тягучее болото посреди черного леса. Вокруг зрачка светлее, а ободок темный, с прорезями, будто ветки сухие тянут свои когти. Колдовские глаза. Страшные. И губы порочные и мягкие, как мне показалось. Господи, да что со мной? Для Стокгольмского синдрома рановато. Глубоко вдыхаю, стараясь успокоить мечущееся в странном беге сердце. Поверила ли я ему теперь? Странно, но да. Он действительно мог бы убить меня только что за то, что я чуть было не лишила его жизни. Неприкрытая ярость взорвалась так мощно, что даже я ее ощутила. Но он не сделал этого. И даже не привел в исполнение угрозы. Странное поведение, неподдающееся объяснению. Но испытывать его я больше не буду. От греха подальше. Никто не знает, может я просто попала на его усталость от побега, а в следующий раз его нервы не выдержат и все, что мне останется делать – это молить о быстрой смерти.
Снова несколько раз вдыхаю, вслушиваясь в шум, доносящийся из зала. Кажется, включил телевизор.
Собираю себя в кулак и готовлю обещанный обед или это будет ужин, не важно. Гречка выходит немного пересушенной, но яичница с сосисками компенсируют эту оплошность. Накрываю на стол и иду в зал. Дима лежит на диване с закрытыми глазами, закинув одну руку за голову. Под серой от пыли футболкой выделяется крепкий бицепс, жилистая шея полностью открыта, и я даже вижу, как размеренно пульсирует на ней вена. Осторожно подхожу ближе, всматриваясь в даже сейчас напряженное лицо. Он уснул что ли?
– Если ты решила заколоть меня кухонным ножом, то даже не пытайся, – вздрагиваю от неожиданности, когда он произносит это, даже не открыв глаза. Идиот.
– Обед готов, – сухо ставлю в известность и убегаю на кухню. Дима присоединяется через пару минут. Садится за стол и молча принимается за еду. Жадно отламывает половину батона и режет вилкой яйцо напополам. Складывает и отправляет в рот. Он действительно голодный. Впервые вижу, чтобы мужчина так ел. Нет, я и раньше видела голодных парней, но этот словно озверевший дикий пес, пожирающий с миски то, что
