одни, – стели постели. Если честно, я устал. Мне все это до смерти надоело.
– А баб у меня не надоело отбивать?
Петров подошел к Юрику Устьянцеву, усмехнулся, наклонился над ним, погладил его по маленькой, начинающей лысеть голове.
– Юрик, стели постели. Не нужно мне твое сокровище. Дарю. На память.
– Врешь? – Под рукой Петрова Юрик почувствовал себя мышонком, с которым играет не кошка – тигр. Отчего и голос его прозвучал хрипловато, когда он произнес это нагловатое: «Врешь?»
– Я сказал, она будет с тобой. Иди стели постели в другой комнате. А нам с Натальей здесь.
– Она что, отшила тебя? – Юрик Устьянцев с трудом прятал в этом саркастическом вопросе радостные нотки.
– Да, Юрик, отшила. Она сказала: «Ах, Владик, мне так нравится товарищ Устьянцев. Мне хочется взять его на руки и побаюкать. Он такой маленький, но такой великий. Я хочу стать его Музой. Отдайте мне великого Устьянцева!» Хорошо, отдаю. Передаю по рукам.
Юрик Устьянцев вывернулся из-под ладони Петрова.
– Идти стелить?
– Иди стели, Юрик, – устало кивнул Петров.
…Сидели с Натальей за столом. Молчали. Как все это надоело Петрову. Эта изначальная предопределенность. Он положил руку на плечо Натальи.
– Не надо, – передернулась она. Как будто ее током ударило.
– Ну, тогда я буду ложиться спать, – полусказал, полуспросил он.
– Как хотите, – ответила Наталья.
Горела настольная лампа. Не стесняясь Натальи, Петров разделся, повесил одежду на стул, лег.
Лежал, закрыв глаза. Молчали.
– Ты что, так и будешь сидеть?
– А что?
– Отдыхать надо. Время позднее.
– Я могу выключить свет.
– Вот, сделай милость. Выключи, пожалуйста.
Она нажала на кнопку настольной лампы. Комнату охватил мрак. Слышали дыхание друг друга. В окно светила луна.
– Ну что, так и будешь сидеть в темноте?
– А что?
– Ложись спать.
– Нет, я пока еще до такой низости не дошла.
– Ого! – усмехнулся Петров.
– Неужели так можно? – спросила она. – В первый раз увиделись – и сразу в постель?
– Что здесь такого?
– Я о вас была гораздо лучшего мнения.
– По статьям?
– По статьям. И вообще.
– Ну вот теперь посмотри, какие мы есть. Правде нужно смотреть в глаза. И потом – разве я пристаю к тебе? Насилую?
– Нет, не пристаете. Но вы ведете себя так, как будто в этом нет ничего зазорного. Это ужасно. Это противно.
– А Саша?
– Это ее дело… Она человек легкий. Пустой. Но вы… с вашим умом, эрудицией. С вашей душой.
– Откуда ты о моей душе знаешь?
– А очерки? Сколько в них света, тепла, доброты. Я ведь не знала, что встречусь
