а может, скульптура, поставленная здесь неизвестными зодчими древности. Однако фигура неожиданно зашевелилась, привстала и замерла на месте. Мне почему-то не было страшно, я смело направился к темному силуэту, который раскинул руки и обратился ко мне с неожиданным восклицанием:
– Рерих! Идем скорее сюда!
Это был, без сомнений, Унгерн. Меня не поразил факт его появления на вершине священной горы, более того, я, казалось, был готов к этому. Он обнял меня и похлопал по спине, затем увлек на самый край монолита, где мы долго сидели в молчании, свесив ноги над чернеющей бездной пропасти. Потом мы, словно по беззвучной команде, поднялись, бросили прощальный взгляд на захватывающий вид города, лежащего у подножия горы, и, пробираясь через руины, стали спускаться по южному склону. Спуск давался не так легко и занял, наверное, около часа. Мы вышли к тропе и направились в сторону монастыря. Заночевали у меня в лаборатории, разговаривали до утра в облаках конопляного дыма. Бодрость духа с приближением утра не покинула нас. Казалось, что тело сохранило достаточно энергии для встречи нового дня. Когда солнце выглянуло из-за гор, торговцы, пришедшие караваном из Урги, привели белую лошадь генерала, которая заблудилась ночью в горах.
– Машка, чертова кобыла! – радовался барон, похлопывая свою любимицу по холке.
Машка недоверчиво глядела на хозяина, но, судя по всему, встрече была рада не меньше.
– Рерих, тебе тут оставаться незачем, так что пойдешь ко мне в дивизию интендантом. Такие люди позарез сейчас нужны. Я скачу к себе в ставку, за тобой отправлю Тубанова с его чахарами. Возьми все, что пригодится, но лишнего барахла, прошу, не бери.
Мнения моего он не спросил, но я в принципе не был против такого поворота событий.
Кровавые будни
По прибытии в расположение Азиатской конной на реке Керулен я был неприятно удивлен или, правильнее сказать, шокирован. Ожидал встретить многотысячную армию с некоторой инфраструктурой, увидеть орудия, полевую кухню, штаб… Да все что угодно, только не то, что предстало моим глазам.
Азиатская конная дивизия являла собой унылое зрелище: пара сотен голодных, оборванных людей, спасающихся от стужи у нескольких костров. Многие бойцы были одеты на манер первобытных людей в шкуры, вид имели дикий. В лагере не нашлось врача, и тяжелораненые лежали в одной юрте. Она отапливалась с помощью буржуйки коровьим кизяком, который оказался плохо высушен и больше тлел, чем горел, при этом безбожно чадя. Еще было множество вырытых в земле нор, перекрытых сверху брусом, так называемых землянок, – в них и жили бойцы Унгерна. Вся эта картина подействовала на меня угнетающе. И этой армии так боялись китайцы! Генералы Поднебесной наверняка не подозревали о том, что против их хорошо укрепленного десятитысячного гарнизона с десятками орудий, пулеметов, бесчисленным количеством патронов и снарядов выступит какой-то безумец,
