align="center">3
«Наверно, эти люди сильно устали, – размышлял Павлыш. – Или я им не понравился». Катер вошел в высокие облака. Громоздкий человек управлял машиной. Он был сказочно грязен. И хоть второй человек, худой, тоже был сказочно грязен, все-таки, если устраивать между ними соревнование, выиграл бы пилот. Павлыш подумал, что не иначе как у пилота на планете есть коварный враг, который утром окунул его в болото. А может быть, у них нет воды и притом разбились все зеркала.
Словно догадавшись, о чем размышляет новый доктор, пилот обернулся.
– Дикое зрелище, правда? – Голубые глаза на буром лице казались фарфоровыми.
Павлыш не посмел оспаривать его мнение.
– Мы не познакомились. Я Джим, – представился громоздкий пилот.
– Лескин, – отозвался другой. Он полулежал в кресле, закрыв глаза.
– Владислав Павлыш, Слава. – И тут же Павлыш подумал, что поспешил приглашать собеседников к интимности в общении.
– Доктор Павлыш, – произнес Лескин. – Что ж, очень приятно.
– Что с больными? – спросил Павлыш.
– Разное, – ответил пилот Джим. Лескин снова закрыл глаза. – У Леопольда сломана нога. У Татьяны-большой лихорадка. У остальных – что придется. На вкус, на цвет товарища нет.
– А у вас? – сразу перешел к делу Павлыш.
– У меня? – Пилот в затруднении повернулся к Лескину, но поддержки не получил. Тогда он опустил штурвал и закатал выше локтя рукав. Там обнаружился глубокий, еще не заживший шрам, словно по руке ударили топором. – А лихорадкой я уже два раза болел, – поспешил он успокоить Павлыша.
– Джим, не запугивай доктора, – сказал Лескин. Голос у него был высокий и чуть капризный.
– Как спустимся, я вами займусь, – пообещал Павлыш. – Через два дня и следов не останется.
При этих словах Лескин окончательно проснулся и проговорил назидательно:
– Вы нетактичны, молодой человек. Стрешний – замечательный врач.
– Я не хотел поставить под сомнение…
– А я повторяю, что Стрешний – отличный врач и делал все, что было в человеческих силах. Вы же, не зная наших условий…
Павлыш хотел было огрызнуться, потому что считал себя тоже неплохим врачом, но сдержался. Лескин, вернее всего, ревновал. Стрешний был его другом. А Павлыш выступал в роли безусого лейтенанта, которого прислали во взвод, где вчера ранили любимого командира.
У Лескина было длинное мятое лицо с мягким, обвислым носом, но большего никак не разберешь: лицо разрисовано грязью, словно у индейца, вышедшего на тропу войны.
– Рация у нас слабенькая, – провел отвлекающий маневр пилот Джим, который явно был человеком миролюбивым, что вообще свойственно гигантам. – Экспедиционная, второй вариант. Мы уж так обрадовались, что вы к нам идете. Очень боялись, что доктор не выдержит. А этот юноша вместо вас – толковый?
– Он третий механик, – объяснил Павлыш. – По второй специальности
