Анри, как делал первые шаги… Это маркиз дарил ему первую лошадку, торжественно вручал маленькую учебную шпажку с родовым гербом на эфесе, брал с собой на охоту, с гордостью представлял гостям: «Мой сын, господа. Наследник…» И в то же время Его Величество испытывал огромную благодарность к неугомонному старику, приставившему к ребёнку лучших учителей и воспитателей, достойных дофина. Несмотря на свою известную непоседливость и чудинку, так и не прошедшие с годами, маркиз отличался редким умом и проницательностью, и потому король не сомневался: де Клематис прекрасно знал, чьего ребёнка растит. А чистая и беззаветная верность мальчика его памяти говорит о многом.
Они стояли друг против друга в небольшой беседке, оба – заложив руки за спину, сосредоточенные, серьёзные и удивительно похожие.
– Итак, господин Анри, – прервал молчание король, – вы хотели со мной поговорить?
– Совершенно верно, сир, – не теряя серьёзности, отвечал мальчик. – Обстоятельства вынуждают меня сделать вам предупреждение.
Генрих заинтересованно приподнял бровь. Анри же нахмурился:
– Как старший мужчина в семье… – начал он.
На лице короля не дрогнул ни один мускул. Его величество прилагал все усилия, чтобы не расхохотаться.
– …вынужден сообщить, что меня беспокоит то, что происходит между вами и моей матушкой. Мне это не нравится! – выпалил мальчик, на миг сорвавшись с официального тона. Но тотчас напустил на себя прежний суровый вид. – Я не возражал против ваших встреч, когда она им радовалась. Но, господин Анри…
Король вздёрнул и вторую бровь. Надо же! Будь на месте его сына записной дуэлянт, задира и бретёр – даже он не сумел бы так ловко «забыть» о высочайшем монаршем титуле и как бы случайно назвать его условным именем, под которым он обычно путешествовал инкогнито.
– …в последнее время после разговоров с вами она плачет. А это… дурно с вашей стороны – так её огорчать. Или женитесь на ней, как порядочный человек и дворянин, или объяснитесь и расстаньтесь по-хорошему. Но только знайте, что у нас тоже есть фамильная гордость, вот!
Последнее слово он звонко выкрикнул, притопнув ножкой и сжимая кулачки.
Немалые кулачки для семилетнего мальчика, следует отметить. Почти как у крестьянского мальца, привыкшего к лопате и вилам. Его Величество подавил приступ очередного умиления и со всей учтивостью поклонился.
– Я понял вас, господин Анри, и должен заметить, что ваша тревога за судьбу матушки объяснима, понятна, но безосновательна. Ни о каком нашем с ней расставании не может быть и речи. Заверяю вас в своих самых серьёзных намерениях касательно госпожи маркизы, и, пользуясь случаем, прошу, как у старшего мужчины в семье, её руки. Вы же понимаете, что я не могу говорить об этом напрямую с Аннет… с вашей матушкой, пока не заручусь вашим согласием.
Маленький Анри раскрыл от изумления рот… и выдал лишь, совершенно по-простому:
– Тогда почему
