его за пояс верёвкой, чтобы не сбежал. Есть метров двадцать?
– Есть.
– Джураев объяснит духу, куда втыкать флажки. Басмач покажет тропу к воде. Вы с Иманявичусом будете его «пасти» на верёвке. Всё ясно? Выполняй!
Взводный снова нелепо козырнул и пошёл к сержанту-литовцу. Джураев вытащил кляп изо рта пленного и что-то начал ему объяснять. Тот слушал молча, не переспрашивая, лишь иногда кивал головой, изредка посматривая на меня. Время летело очень быстро, хотя часы говорили об обратном. Подошёл старлей:
– Командир. Всё готово. Надо бы побыстрее, бойцы совсем никакие! Даже не знаю, на чём держатся. Иманявичус сейчас подойдёт. Верёвка есть.
– Я, здесь. Уже. – Сержант тяжело опустился на песок, – я готов. Надо бы побыстрее. Ребята совсем никакие. Все пить хотят, есть не могут.
– Знаю. Взводный только что сообщил. Слово в слово. Джураев! Как там басмач? Готов? Я отпущу его, как только мы подойдём к реке. Переведи.
Джураев кивнул, толкнул духа и что-то коротко сказал. Тот посмотрел на меня и поднялся с песка, подняв руки вверх. Боец обернул верёвку вокруг пояса пленного и завязал узел на его спине.
– Это пастуший узел. Меня отец научил. Не развяжется и не убежит. – Джураев для пущей убедительности подёргал узел, – надо идти. Ребята совсем никакие….
– Знаю, – оборвал я его, – уже два раза слышал. Вы, что текст вместе писали?
Солдат недоумённо посмотрел на меня, но ничего не сказал, только слегка подтолкнул душмана вперёд и передал конец верёвки Иманявичусу. Парень поднял щуп и осторожно пошёл вперёд. Взводный встал рядом с сержантом и оглянулся на меня:
– Ты бы отошёл, командир? Подальше. Не равён час…..
– Заткнись. Следи за байчёй. Сами не подходите. Верёвки не хватит, если вдруг.
– Не дойдёт. Подорвётся. – Это уже Джураев сказал. – Он говорил, духи мин не жалели. Знали, что к воде будем прорываться. Они нас и без гранат к реке пропустили бы. Так начальник решил. Потом добили бы. Начальник приказал пленных не брать. Только стволы и рации. Вашу – обязательно целой.
Я привык, нет, я сросся со своей радиостанцией и совершенно забыл, что она весит без малого пятнадцать килограмм. Когда-то комбат обматерил меня за промедление с ответом на радиозапрос. С тех пор я отказался от связиста и сам носил свой «багаж». Связь, что на сопровождении, что на «боевых», основа основ. И я благодарен комбату за урок. Неудивительно, что душманский начальник мечтал об «аппарате».
– Ещё он сказал, что в дипломате списки душманских активистов и задания на ближайшие две недели. Он случайно увидел. Начальник не знал, что Абдулбаки грамотный, учился в медресе и знает арабский. – Джураев замолчал, вглядываясь в спину уходящего парня. – Подорвётся!
– Да, умолкни ты! Хватит. Он выведет нас к реке, и я его отпущу. По-нормальному, не так как принято у кого-то. Пусть живёт. Может, поймёт, что мы ему не враги.
– Не поймёт. Его родные погибли от авиабомбы. Все. У нас тогда говорили,
