твово Яровита хоромы, – пояснил Иаков. – Слазь, стучись. Не робей.
Талец несмело шагнул к воротам, тихо постучал. Лай собаки усилился, стало слышно, как кто-то недовольно цыкнул на неё, лязгнула цепь, отворилось сбоку от ворот смотровое оконце.
– Кто тут? Кому чего надоть?! – раздался хриплый, сердитый голос.
– До боярина Яровита мы, – ответствовал за вконец растерявшегося Тальца Иаков. – Передай, добр человек: племянника ему привезли.
Воротник с любопытством просунул в оконце голову.
– Ты, что ль, племянник? – удивлённо спросил он Тальца. – Чегой-то свитка у тя худовата.
– Ты бы, добр человек, кликнул боярина. Да не мешкай. Мы ведь со братом Никитой к самому князю спешим, ждут нас тамо, – молвил Иаков.
За воротами послышался какой-то шорох.
– Кто там? Что случилось, Младан? – раздался другой голос, мягкий и вкрадчивый.
– Да вот, боярин, – отозвался воротник. – Монахи тут. Бают, племянника твово привели. Да парень одет больно худо, и… Чудной какой-то.
– А ну, отворяй скорей!
Врата широко распахнулись. Иаков подтолкнул Тальца в спину. Навстречу им вышел высокий человек лет тридцати с небольшим в наброшенном на плечи лёгком суконном кафтане, под которым виднелась лиловая шёлковая рубаха. Серого цвета шаровары перетягивал золочёный пояс с раздвоенными концами. На смуглом лице незнакомца горели чёрные пронизывающие глаза, лицо отличалось правильностью черт и какой-то особенной, спокойной красотой. Боярин был не худ, но и не толст, носил тонкие усы и густую короткую чёрную бороду, волос на голове у него было мало, на затылке они вились колечками и доходили почти до плеч. В левом ухе его отливала золотом крупная серьга, на пальце смуглой десницы сверкала жуковина[201] величиной с горошину.
– Ты Талец, да? – ласково, с улыбкой спросил боярин паробка.
– Талец. – Ланиты отрока окрасил багряный румянец смущения.
– Тебя видел малым совсем. Года два или три тогда тебе было. Ну, заходи. И вы заходите, люди Божьи. Вот вам по серебренику, молите Господа за нас.
Яровит провёл гостей к крутому крыльцу, кликнул дворского и коротко распорядился накрывать стол в горнице. Монахи кланялись боярину в пояс и просили отпустить их – важное дело имеют, книги везут князю Святославу.
– Книги! – оживился Яровит. – Ну что же, дело доброе. Ступайте тогда, да возвращайтесь только. Покуда будете в Чернигове, становитесь у меня на постой.
– Спасибо, добрый боярин. Храни тебя Господь! – визгливо пропищал Никита.
Монахи отправились восвояси, а Яровит провёл Тальца в горницу.
– Так, говоришь, поганые село сожгли? Отец, мать, братья, сестра – все погинули? Да, верно, так. А может, жив кто остался? Может, поганые в полон увели?
Талец застыл в оцепенении. Как же он не подумал?! А если, воистину, прав дядька?!
– Знать бы, из какой орды были те половцы.
Жуковина – украшение на перстне. Часто – сам перстень.
