есть сейчас мой снаряд и нужно побеждать…
Не похоже ли, что я сегодня оправдываюсь? Надо разобраться.
Наш капитан говорил нам: «Я хочу, мальчики, чтобы, даже если вы станете знаменитыми спортсменами, вы любили и никогда не предавали друг друга». Об этом он говорил много раз, мы запомнили слова капитана. А ведь в тот день, когда я стал чемпионом училища по гимнастике, мой друг Валька сказал мне: «Предатель!»
…Первенство училища было открытым, посмотреть соревнования пришло много зрителей, среди них, конечно, и Аня – она болела за Вальку. Валька шел за мной следом, наступал мне «на пятки», очень хотел выиграть, это было важно для него, потому что в зале сидела Аня. Я знал об их отношениях и знал, что Аня сидит в зале, но мне не было дела ни до нее, ни до Вальки, со мной была моя гимнастика.
Перед последним снарядом я опережал Вальку на четыре десятых балла…
Мы теперь уже взрослые, давно женат Валька, и сын у него почти такой, какие мы сами были в то время, и все-таки иногда Валька говорит мне: «Ну что тебе стоило проиграть тогда? Я потерял из-за тебя первую любовь…» Теперь он говорит об этом улыбаясь, все-таки рядом жена Люся, все давным-давно позади, но тогда… «Валентин, – говорю я ему сейчас, – если бы вот теперь нас вывести к снаряду и если бы зависело, быть тебе сейчас с Люсей или не быть, – я искоса поглядываю на Люсю, – я бы уж, ладно, так и быть, черт с тобой, проиграл. Но тогда, Валя…»
…Перед последним снарядом я опережал Вальку на четыре десятых балла.
Мы были в разных группах, наша группа перешла к брусьям, его – готовилась к прыжку через коня. Мы все устали, у нас был последний снаряд, но я был впереди, я был спокоен, брусья – мой любимый снаряд, на брусьях я всегда уверен в себе, я чувствовал себя сильным. Валька прыгал первый. Сухой, жилистый, с длинными красивыми ногами, он выглядел более спортивно, чем я, но я был упорней. По вечерам он ложился на свою кровать, я – на свою, начиналась тренировка пресса, мы поднимали ноги десять, двадцать, тридцать раз, у меня не было сил, у Вальки не было сил, он не мог, а я еще мог, он говорил: «Все!» – я тоже не мог, но я через «не могу» все равно мог, я поднимал ноги еще раз, еще, еще пять раз, но больше, чем Валька, так нужно, чтобы можно было побеждать. Пресс у меня был сильней. Утром после обычной суворовской зарядки мы шли в спортивный городок, перекладину мы называли турником, начинались ежедневные подтягивания, мы подтягивались, пока в руках были силы, а когда мышцы отказывали, Валька выдыхал: «Все!» – и спрыгивал с турника. У меня тоже не было сил, но я говорил себе: «Надо еще, надо…» – и я подтягивался – раз, или два, или три, но подтягивался, у меня была сильней воля, у меня и руки стали сильней. Вы умеете делать шпагат? Ты подходишь к ковру, садишься на шпагат и так сидишь, по миллиметру, по сантиметру прибавляя к заветной цели, просвет между ковром и распластанными в ножницы ногами уменьшается изо дня в день, нужно только терпение. Тому, кто не знает, сколько времени и сил ты отдаешь тренировкам,
