к бывшему покойному и залепила ему мощную оплеуху – у него голова чуть не оторвалась.
Ариша, в свою очередь, уселась на стул, закрыла лицо руками, пробормотала: «Господи боже ты мой», – и облегченно заплакала.
Вениамин проорал, адресуясь к брату: «Черт, какой же ты все-таки идиот! Как я тебя ненавижу!» Я видел, что он тоже готов засветить Геннадию в пятак, но Марина счастливо опередила его – два раза лупить шута было перебором, и поэтому он только трахнул кулаком о собственную ладонь и отошел в сторону.
Юноша Андрей разразился длиннейшей и витиеватой матерной тирадой, поминая отчима, его и свою мать, а также присных до пятого колена.
Вера вздохнула: «Боже мой, какие вы все идиоты. Одно слово, артисты».
Вид Кати, вслед за мной вернувшейся со двора, был виноватый – но непонятно с чего: то ли передо мною – за то, что обманула, то ли перед Эльвирой – оттого, что я довольно быстро сорвал им игру. И только Эльвира сохраняла спокойствие – возможно, лишь наружное. Она громко хлопнула в ладоши и провозгласила: «Съемка окончена. Всем спасибо, все свободны!»
Тут воскресший Лазарь вдруг опустился на колени и проговорил: «Простите меня, пожалуйста, все», – и поклонился до земли, уткнувшись лбом в пол. Я бы, может, и извинил его, на него я зла не держал, он мне был никто, и я его не оплакивал – да только не уверен был: отпущение грехов, о коем он молит, – чистая монета или снова игра?
– Вставай, шут гороховый! – зло проговорила Марина, но я заметил, что в глубине души она, пожалуй, восхищается актерскими и йогическими талантами невенчанного супруга, которому удалось провести и ее, и всех прочих на мякине.
Эльвира выглядела довольной.
– Теперь нам надо, – проговорила она, – урегулировать кое-какие юридические формальности. Начнем с вас, Павел. Вы прекрасно держались.
Она достала из своей объемистой сумки отпечатанную на принтере бумагу официального вида и протянула ее мне. То был договор между мною, Павлом Синичкиным, и продюсерской компанией «Эльвира-плюс»: за исполнение роли в документальном шоу «Кухонное следствие» и последующее отчуждение в пользу компании прав на использование моего изображения мне полагался гонорар в размере 6000 (шести тысяч) рублей. Подготовились, значит, заранее и фамилию мою вписали.
– Да вы смеетесь, что ли? – Я вернул документ продюсерше.
– Идемте, – она решительно взяла меня под руку и вывела во двор, где не было никаких видеокамер.
– Вас что, не устраивает сумма? – начала она. – Нормальный гонорар для начинающего актера. Сто долларов за съемочный день.
– Я не актер, и я не хотел сниматься. И не хочу.
– Хорошо, пусть будет триста долларов.
– Вы меня не поняли. Я не желаю освещать своим присутствием это ваше «шоу», построенное на лжи и обмане.
– Пятьсот баксов, но это потолок.
– До свидания.
– Послушайте,
