Там один наш писатель, уральский, да что уральский – наш, местный, забыл его фамилию, он родом-то из нашего поселка, только теперь далековато живет, чуть ли не в Москве, вот он и написал про Азбектфана. Всё в подробностях, чин чинарем. Так и назвал книгу: «Огонь небесный». И собрал там разные легенды, были, мифы. Ну, и про Азбектфана нашего тоже.
– А ты не напутал случайно?
– Точно говорю. Сам знаешь: о чем мудрый Захар сказал – то и проверять не надо! Запомни, сынок!
– Вот, хочу вам почитать кое-что, – показал Егорка на книгу.
– А что это? – удивились его друзья: Антошка и Любомир.
– Как раз то, что надо. Будто про нас написано. Слыхали?
– Прям про нас! – рассмеялись ребята.
– Ну, там пишется про трех пацанов, которые на нас похожи. И еще – про страшенного Азбектфана. Вот, слушайте!
– Ну, давай!
«А ночь была хороша, – начал читать Егорка, – не холодная, не росная, и такая звездная, раздольная, что долгое время, задрав головы, в упоенном удивлении и сладости стояли все трое и смотрели на мерцающие, как бы кипящие звезды в кромешности небесного купола. Отчего это здесь, в лесу, все было другое – и небо, и звезды, и звуки, и сам свет, истекающий от звезд, и душа другая, тихая, чуть испуганная, восторженная, будто очнувшаяся ото сна, проклюнувшаяся из сумеречности телесной жизни».
– Что-то тут не очень понятно, про эту сумеречность телесной жизни, – вздохнул Антошка.
– Ты слушай дальше, – нетерпеливо продолжал Егорка, – тут и правда будто про нас: «…хотя чему тут удивляться: вот ночь, вот звезды, а вот внизу трое мальчишек сидят у костра, тоже как три святящихся звездочки, если смотреть на них сверху, с небес, как они смотрят вверх, в небеса».
– А что, похоже, – тихо-мечтательно улыбнулся Любомир.
«… И вот правда, – продолжал читать Егорка, – если взглянуть на ребятишек сверху, со звезды, такая дивная картина откроется. Темный лес дымно и сумеречно растекается в безбрежные стороны, пепельная лента реки извивается то там, то сям ласковой змейкой… а вот здесь избушка Азбектфана прикорнула к реке, всё вокруг звенит спелостью и травным соком, а посреди раздолья, как звездочка на небе, полыхает огнистая точка мальчишечьего костерка, у которого полукругом расселись ребята…»
– Ну, это точно – про нас! – удивлялся Антошка.
– Теперь слушайте дальше, про страшенного Азбектфана, он тогда лесником был, и избушка эта его была. Пацаны-то к нему приходили (один из них – внук Азбектфана), так страшенный Азбектфан прогнал их: нечего глаза мозолить да выспрашивать, чего не положено знать. А у Азбектфана тайна была…
– Что за тайна-то? – прошептал Антошка.
– А тайна вот какая. Был в нашем поселке Сытин такой, толковый мужик один, ушел на фронт. А в Северном у него невеста осталась, Тося ее звали. Сытин сначала ранен был, контужен, потом в плен к немцам попал, как сгинул. Не дождалась его
