методы – отрицаем.
– Диалектика?
– Если хотите, да.
– Почему же тогда Володю Зинченко перевоспитала не Лихачева, не система и не философия, а просто случай?
– Что вы имеете в виду?
– Ну, не Лихачева же отвратила его от хулиганства? Увидел парень, как дядька зарезал собутыльника, и прозрел. А еще проще – испугался. Наверняка так.
– А вы не думаете, что почву для прозрения подготовила все-таки Лихачева?
– Здесь, конечно, можно повернуть по-всякому. Хочется так – пожалуйста, хочется этак – тоже на здоровье.
– Любопытный вы человек, Владислав Юрьевич. Все-то вы подвергаете сомнению… Значит, метод такой, да?
– Именно. Сократовский метод. Можно назвать и по-другому – альтруистический нигилизм. Или – нигилистический альтруизм.
– Помню, помню, – рассмеялась Елена Васильевна. А рассмеялась, наверное, потому, что нельзя же разговору придавать только серьезный оттенок. Надо и легким его делать, шуточным, веселым. Так?
– Елена Васильевна, куда едем? – спросил шофер, когда «Волга» притормозила у одного из светофоров.
Елена Васильевна вопросительно взглянула на Петрова.
– Если можно – в гостиницу, – сказал Петров. – Нужно, пожалуй, отдохнуть.
– В нашей столовой пообедать не хотите? – спросила Елена Васильевна.
– Нет, спасибо. Как-нибудь в другой раз. А сейчас у меня к вам просьба, Елена Васильевна.
– Пожалуйста, пожалуйста.
– Нельзя ли нам съездить к Некрасову, в Карабиху? Понимаете, когда еще выдастся случай побывать у вас… А Некрасов есть Некрасов.
– Конечно, конечно, все что угодно. Когда вы хотите? После обеда?
– Давайте сделаем так. На сегодня работу закончим, я хочу остаться один, похожу по Ярославлю, подумаю, огляжусь по сторонам.
– Может, сопроводить вас?
– Нет, нет, я люблю один, простите… А вот завтра, если можно, к Некрасову.
– С утра?
– Это уж как вам будет удобно.
– Хорошо, договорились. Завтра в десять ноль-ноль заезжаем за вами в гостиницу.
В каких только городах не побывал Петров за годы журналистских странствий! Чего только не повидал! И все-таки в каждом новом городе искал и находил что-то свое, особенное. Поначалу это особенное жило в сердце, постепенно – с годами – тускнело, а затем и вовсе превращалось в полумистическую пыль памяти. Но что поделаешь с этим? Невозможно удержать в себе впечатления жизни такими, какими они входят в нас в первый миг, в первые минуты, часы и дни…
Осень. Осыпаются клены, липы. Вот аллея, ведущая к Спасо-Преображенскому монастырю. Садится солнце. Сказать ли, что солнце было красным? Или что листья были золочеёными? Все это ясно – осень. Или о том, что неожиданно грустно становится на душе? И это ясно: осень, чужой город, одиночество души…
Отчего в каждом новом городе вас охватывает тоска?
И
