десяток кампаний и экспедиций, держал себя с достоинством перед бежавшими из столицы парламентариями, продолжающими изображать из себя важных сановников. Сам в прошлом депутат Генеральных Штатов от дворянства, Вимпфен знал цену избранникам народа и отлично представлял, как страшно перепуганы и растеряны на самом деле эти говоруны, и насколько зависят они от его солдат и его командирского слова. Из всех депутатов-бриссотинцев он отличал только Барбару, героя штурма дворца Тюильри, с которым говорил охотно и подолгу.
Нормандцы считали Вимпфена своим национальным героем. В Париже им восхищались не меньше чем в своё время генералом Дюмурье. В сентябре прошлого года, когда все прочие армии отступали перед австрийцами и пруссаками, Вимпфен удержал Тионвиль. Это вдохновило французов на последующее наступление. Нормандский генерал стал героем оперы «Осада Тионвиля», где его прославляли как первого защитника Республики. Но монтаньяры не могли простить ему знатного происхождения. Ещё до того, как обрушиться на Дюмурье, который действительно изменил и перебежал к австрийцам в апреле 93-го года, Марат всячески поносил Вимпфена, утверждая, что он вот-вот сдаст Нормандию англичанам.
Генерал прочёл о себе разгромную статью в газете «Публицист Французской Республики», издаваемой Маратом, и послал ему обстоятельное письмо, в котором попытался защититься от обвинений. В ближайшем номере газеты Марат опубликовал это письмо, сопроводив его, как всегда, своим хлёстким ответом: «Будь вы из числа угнетённых, Вимпфен, я со всем усердием выступил бы на вашу защиту, но вы принадлежите к орде притеснителей, к клике лакеев двора… Я приветствую поругание сатрапа». После такой резолюции оскорблённый генерал послал Марату вызов на дуэль. Бывший барон ещё жил дедовскими смешными представлениями о чести и благородстве…
Проходя по коридору, Вимпфен бросил взгляд на Марию, сначала беглый, а через несколько шагов второй – внимательный, и уже в конце коридора обернулся и посмотрел на неё в третий раз. Без сомнения, её лицо показалось ему знакомым, виденным совсем недавно, только он не мог вспомнить, где именно.
Теперь её путь был свободен. Войдя в кабинет, Мария встретила густой смог от табачного дыма, в котором не сразу разглядела чёрные кудри марсельца, склонившегося над разостланной на столе картой Северной Франции. Даже в этом чаду, с растрёпанной гривой волос, утомлённый и немного осунувшийся, он всё равно казался героем. Наверное, таким был Брут, когда он не спал ночами, дожидаясь мартовских ид.
– Салют! Я к вам, Барбару.
– Спасение и братство! – воскликнул он, подбежав к ней и крепко пожимая обе её руки. – Очень рад нашей встрече, Корде. Скажите, как вам понравился вчерашний парад? Знаете, мне передали ваш разговор с Петионом… Ради бога, простите его за недоверие к вашим патриотическим чувствам. Я нисколько не сомневаюсь в их искренности. Я и сам готов был расплакаться при виде тех славных парней. Каждому из них не терпится ринуться в бой, чтобы снести головы парижским тиранам. И это только начало. Скоро поднимутся все восемьдесят
