короне и потусторонняя часть Ка в белой короне. Отсюда устойчивое присутствие категории Ка в царской титулатуре. Фараон – это Ка мира, ось взаимоотображения телесности этого мира и образности мира запредельного.
Развитие категории Ка как развитие тотема – замкнутой на саму себя рассудочной логической структуры – завершилось к концу Древнего царства. В последующие времена категория Ка уже не имела статуса центра умозрительных конструкций интеллектуальной элиты. И это, конечно же, не случайно. Категория Ка не исчезла, она продолжает своё существование, занимая всё то же центральное положение в мировоззрении египтянина, но – уже в ином образе, в образе самосознания, в образе Я16. В становлении категории Ка к понятию самосознания, к понятию «Я», можно выделить три этапа.
Первый этап – непосредственное восприятие двойственности мира. Здесь сознание всё ещё погружено в архаику, мысль ещё только-только начинает высвечивать границу между сном и явью. Ка в этом сознании – это реально воспринимаемая двойственность жизни – жизни в живом теле и жизни в образном теле. Одно и другое тела неотличимы друг от друга. Телесность и образность уже представляются как разные сущности, но образность, мысленный образ любой вещи, воспринимается как та же телесность, обладающая той же реальностью, что и вещественный оригинал. Граница между телесностью и образностью уже осознаётся, но эта граница прозрачна, человек в своём восприятии свободно перемещается из одной части мира в другую, из тела в образ и из образа в тело, из реальности в мысль и из мысли в реальность. Образ, продолжающий свою жизнь после упокоения тела, требует такого же обеспечения, что и живой человек – живое, посюстороннее тело. И погребения пополняются обильными запасами продовольствия и вещей, которые необходимы в образной части мира так же, как и в реальной его части. Завершение этого этапа совпадает с концом Раннего царства17.
Второй этап – эпоха Древнего Царства: осознание образности как «другого» мира, по сути своей кардинально отличающегося от мира телесности. Этот другой мир, мир мысли, не требует физического присутствия вещи. Он «другой», его суть – мысленный образ18. Вместо обильных запасов продовольствия и вещей погребения заполняются изображениями, образами этого «другого» мира. И каждый может сам создать себе этот уютный, радостный «другой» мир в своей гробнице. Каждый в своём воображении полновластный хозяин этого мира образов. В этот период Ка в представлении египтян – это уже способность отображать реальность в мысль. Сохранение тела умершего желательно, но в мире мысли, в мире образов, его вполне может заменить изображение – если есть взаимоотражающее сопряжение образа индивида и образа вещи в замкнутом гробничном пространстве, то – есть и Ка: жизнь индивида продолжается в мире образности. Более
Похоже, впервые эта мысль была высказана в работе Р. Дэвид: «Для Р. Дэвид kA одновременно «дух» (spirit), «воплощение жизненной силы», «вожатый и защитник хозяина», а также «двойник», «самость» (self) и «личность» (personality) индивида [David, 1982, р. 78]» [11, 19].
«В начале Первой династии гробницы царей и крупных вельмож состояли из неглубокой ямы, вырытой на глубину не более четырех метров ниже уровня грунта. В этой яме возводились кирпичные перегородки, образующие отдельные помещения. Центральное… отводилось… под погребальную камеру. Остальные… предназначались для складирования наиболее ценных предметов погребальной утвари… Над этой подземной частью, возводилась „мастаба“, т.е. прямоугольное сооружение из кирпича… внутренняя часть опять же перегораживалась перекрестными стенами. Таким образом, получалось надземное сооружение, тоже разделенные на отдельные помещения. Эти помещения использовались и как кладовые… У восточной стены саркофага располагались алебастровые и глиняные блюда, на которых раскладывалась заупокойная трапеза… неподалеку хранились дополнительные запасы еды и питья. В погребальной камере находились также лари и ларцы с одеждой, ювелирными украшениями, играми и прочим, а также мебель… В других помещениях… также была разная мебель, инструменты и орудия, оружие, а одно из помещений почти всегда было заполнено всевозможной едой: большими кусками говяжьих туш… хлебом… В других помещениях рядами стояли большие винные кувшины… В хранилищах подземного помещения было складировано еще больше всякой утвари» [64, 153—156]. «Во второй половине Первой династии произошли значительные изменения… Надземное сооружение уже больше не содержит никаких хранилищ, оно полностью заполняется выработанным грунтом или кирпичной кладкой… [64, 174—175] … следует отметить один любопытный факт: во всех гробницах, за исключением царских, количество погребального инвентаря уменьшилось по сравнению с более ранним периодом [64, 176]».
«В основе заупокойного культа Древнего царства продолжало оставаться примитивное представление о сохранении у умерших тех потребностей, которыми обладают живые люди, и главной задачей этого культа по-прежнему было стремление обеспечить умершего едой и питьем… Соответственно складывалось и содержание рельефов и росписей в наиболее ранних гробницах вельмож Древнего царства. Обычно на косяках и притолоках входов гробниц времени III—IV династий изображались крупные фигуры погребенного и его жены, сопровождаемые иногда маленькими фигурками детей… На стенах коридоров и молелен имелись сцены приношения умершему жертв его родными или жрецами: процессии несущих дары мужчин и женщин, являвшихся олицетворением тех земельных владений, доходы с которых обеспечивали заупокойный культ в данной гробнице; сцены изготовления жертв, даров и необходимого погребального инвентаря; изображения самих даров и предметов заупокойного культа» [39, 113].
