толкнула его в бок:
– Хорошо, пойду, посмотрю, что можно сделать. И прошествовала на кухню.
Я же сидел ошарашенный, ибо в прошлый раз видел её только издалека. Но действительность, как это ни банально, превзошла все ожидания. Или это генерировал волны мой больной и утомленный мозг? Я допил холодный кофе, попытался сконцентрироваться хотя бы до той степени, чтобы изображение не двоилось.
И мне стало себя жалко. За никчемность и заброшенность. Я, конечно, утрирую. Но всё же…
Я высунул голову в окно, навстречу дождю, в надежде глотнуть свежего воздуха – но, увы, это слабо помогало.
Катя запихала в наши голодные рты наскоро приготовленные котлеты, с горошком вместо гарнира, политые кетчупом, и мы послушно это съели. Сама же выпила полстаканчика сока, а от шампанского и конфет отказалась.
– Ну вот, скоро на людей будете похожи.
Она сидела в единственном кресле и курила тоненькую сигарету. Потом вышла:
– Надо проветрить, а то можно задохнуться.
Николай только кивнул в ответ…
Около одиннадцати, убедившись, что мы в состоянии контролировать собственное поведение и больше пить не будем, сославшись на то, что ей завтра рано на работу, Катя стала прощаться.
Решив навязаться, я вставил:
– Да и я, пожалуй, тоже пойду. Мне рядом. Заодно провожу даму, если нет возражений.
– Хм, толку-то от такого провожатого, – она в очередной раз скептически посмотрела на меня, правда, я уже немного оклемался – то есть, законсервировался в предыдущем состоянии, то есть, мог поддерживать разговор и не нести пьяный бред, – да ладно уж.
– А ты сам-то дойдёшь? – и Николай сомневался, – я, допустим, могу только упасть в койку.
– Чего уж, проконтролирую, – усмехнулась Катя, подставляя ему щеку для поцелуя, а мне оставалось надеяться, что она живёт не слишком далеко, и я потом смогу добраться домой, не встретившись с нежелательными элементами типа отвязанных малолеток или бдительной милиции, если не сумею поймать машину. Что довольно-таки сложно в такую непогоду.
При этом я как-то не обратил внимания на ту её фразу, в которой она обещала проконтролировать процесс, в котором в роли провожатого должен был выступать я, мужчина.
Мы спустились вниз на лифте. Дождь уменьшил свою, так сказать, интенсивность.
– Сейчас, подожди, – Катя щелкнула пультом, и мы побежали через лужи к стоявшей почти у подъезда машине.
Я плюхнулся на сиденье, и во второй раз оказался в качестве пассажира, теперь уж маленького «Фольксвагена». Да, если бы я рискнул сесть за руль, то, по закону подлости, точно бы оказался без прав минимум на год. Но на фига ей нужен провожатый? Может, она просто решила доставить меня домой, как сестра милосердия, выносящая с поля раненого? Но откуда она может знать, где я живу? Ведь и у Николая был только мой телефон, которым мы обменялись при знакомстве, но адрес?
