и прошу прощения, я тороплюсь.
Не давая гостю ответить, Дивина сделала пару шагов и, открыв дверь в свою спальню, скрылась там, не забыв запереть замочек.
Женщина прижалась спиной к двери, дыша прерывисто и шумно. Она пыталась успокоить свое бешеностучащее сердце. Всего пару слов с Хунгуром – и ее трясло от страха и других, непонятных чувств. Скорее бы он покинул их. Скорее бы уехал, забрав ее беспокойство с собой.
Хунгур задумчивым взглядом окинул закрывшуюся неподалеку дверь. Звук дверного замка прозвучал довольно громко в возникшей тишине. Воин был удивлен, но не обескуражен. Мало ли какие порядки в семье его друга. Мужчину это мало интересовало. Он прошествовал в свою просторную комнату и, разместившись на широкой кровати, погрузился в сон. Ему снился золотистый женский силуэт…
ГЛАВА ПЯТАЯ
Хунгур проснулся на рассвете – полным сил и энергии. Он тут же поднялся на ноги. Лежать в кровати после сна мужчина считал женским делом, никак не мужским. Его тело нуждалось в тренировке, в движении. Воин некоторое время поупражнялся в «бое с тенью». В его голове, полной идей и целей, выстраивался план грядущего дня. Сполоснув голову прохладной водой из кувшина, Хунгур наспех вытерся.
Мужчина, желая впустить в легкие свежий воздух, вышел на балкон. Вид отсюда был красивый – с востока простирались первые пески начинающейся пустыни, с севера – зеленые луга, освещенные оранжевыми лучами восходящего солнца. Неудивительно, что Мариус поселился на этих землях. Небо стало стремительно светлеть, превращаясь из темно-серого в светло-голубое. Лучи солнца заскользили по крышам построек, что были во внутреннем дворе. Новый день наступил.
Внимание мужчины привлекла золотистая головка, склонившаяся над чем-то. Хунгур, прислонившись плечом к белоснежной колонне, посмотрел на дальний балкон. Вскоре, он лицезрел нежную картину. Дивина, одетая в просторную ночную сорочку, с протянутыми руками, кормила птичек. Те садились к ней на раскрытые ладони, наполненные зерном и хлебными крошками, и смело, без какой-либо опаски, поглощали лакомство, при этом успевая еще чирикать.
Молодая женщина, вероятно, улыбалась – по крайней мере, Хунгуру так показалось. А еще, она что-то говорила птичкам. Слова сложились в стихи, нет, Дивина пела им что-то про родной край и свободу. Голос ее был мелодичным, женственным. Даже он был у нее красивым. Вероятно, так поют сирены, заманивая несчастных моряков. А потом с аппетитом пожирают их. Вот какое сравнение пришло в пытливый ум Хунгура. Он заставил себя вернуться в комнату, дабы даже не думать о прекрасной женщине.
Дивина, слишком погруженная в собственные мысли и воспоминания о доме, даже не заметила, что за ней наблюдали. Она с радостью накормила пташек, а затем, немного полюбовавшись рассветом, вернулась в спальню. Там ее уже ожидали пришедшие служанки – одна из них занялась утренним туалетом госпожи,
