его рта не плеснула. Зато с тихим «х-ха» отлетел последний вздох, наполнив руны силой – и огненные фейри с визгом рассеялись, как дым.
Фрида, прижав ладони к лицу, сквозь растопыренные пальцы смотрела, как безвольно упал рогатый фейри. Как вернулась, покорная амулету, его личина человека. Как бледный золотоволосый юноша с распоротым горлом замер в неестественной позе в луже крови. Как его пустые глаза всё ещё смотрели на круг.
Тогда во Фриде что-то порвалось.
…Когда Ричард, распоров себе запястья, выломал дверь в спальню лорда и леди Виндзор и первым ворвался в комнату, он увидел затухающий сам собой огонь, тело господина и его жену в волшебном круге. Герцогиня, растрёпанная, стояла на коленях, растопырив пальцы прижимала руки к лицу и истошно кричала. Её вопль ввинчивался в уши, как плач баньши, и в нём тонули все остальные звуки. Впрочем, их и не было – среди слуг за спиной Ричарда царило гробовое молчание. Никто как будто даже не дышал.
Только страшно, жутко вопила герцогиня. Подол её сорочки окрасился алым.
Глава 4
Но не понять вам, каково
Мне было хоронить его,
Как было мне дышать невмочь,
Когда я уходила прочь.
«Вдова с границы», английская баллада
– Срезанный цветок его юности мы собрались оплакать сегодня… – звучал торжественный голос жреца в домашнем храме Виндзор-холла.
Его Величество император Генрих внимательно, не отрываясь, смотрел на открытый гроб. Он всё ждал, что этот «срезанный цветок» сейчас вскочит и по своему обыкновению закричит: «Что вы тут устроили?! Пошли вон из моего дома!» Но похожий на восковую куклу герцог Виндзор был страшно неподвижен.
«Да не может быть, чтобы ты умер! – сердито думал император. – Давай, вставай, прекрати этот розыгрыш! Ты это задумал, чтобы меня позлить, я знаю. Смешно – как ты мог погибнуть в пожаре? Ты, который постоянно лез в камин, к открытому пламени и умывался углями?»
Хор мальчиков в чёрных мантиях с белыми накрахмаленными воротничками завёл унылую долгую песню. Император перевёл взгляд на них и внезапно пожелал отобрать у ближайшей дамы пышный веер из чёрных перьев. В храме было очень душно. Двери закрыли, как только внесли гроб, и ветер теперь тщетно завывал снаружи, а в высокие узкие окна ломился дождь. Погода соответствовала антуражу, но император не мог оценить всей прелести: его ощутимо подташнивало после вчерашнего вечера и, хм, ночи. Не стоило пить столько мадеры… И таскать на себе ту, рыжую, как там её?.. А в постель вообще больше одной девицы брать вообще не рекомендуется, не юнец же он восемнадцатилетний, чтобы всю ночь с целой оравой кувыркаться…
И потому, когда серым и во всех отношениях хмурым утром курьер привёз вести из Виндзор-холла, Генрих им не поверил. Да этот Эш издевается! Конечно, кто угодно мог умереть, пусть и внезапно – все мы смертны. Но заносчивый фейри всегда казался императору чуть менее смертным, чем остальные. А порой и намного менее смертным.
