Садитесь уже к столу. Стынет всё.
Она уложила всю зелень вместе с фартуком в уголок на тумбочку, а потом несколькими движениями собрала остатки в большой совок.
– Садитесь, не стойте, – велела она ребятам, выходя из комнаты, уже совсем другим тоном. Кажется, буря улеглась, хотя выходить мне из укрытия было пока ещё рано. Над головой по лавке заёрзали штаны, а перед мордой замаячили мальчишеские ноги в лёгких кроссовках.
– Алёш, а ты видел какой он большой? – шёпот младшего внучка согрел мне душу – А глазища! Как фары светятся.
– Ну прям уж там! Как фары, – засмеялся Алёша – Глаза не могут сами светиться, они только отражают свет. Правда, бабушка?
– Правда. Ешьте вот, голуби, проголодались поди, – и бабушка, моя бабушка, вновь начала двигать мисочки и тарелочки, а потом пошла наливать им молоко. А я? Как же я? От обиды хотелось плакать. Да что там плакать – рыдать во весь голос. Но «мужчины не плачут» – гордость не позволяет. Вместо этого я крепко зажмурился и постарался уснуть. Не тут-то было. Кто пробовал уснуть после сильных нервных потрясений, да ещё на голодный желудок, тот меня поймёт. Я не то, что уснуть, я и на месте-то спокойно сидеть не мог. Хвост дёргался так, словно в нём десяток бесов поселились и устроили шабаш, в брюхе пел водяной, а во рту было столько слюны от вкусных запахов, что хоть русалочьи бега устраивай. Эх, меня даже на профессиональный фольклор пробило…
– Баба Маша, а ты с нами садись, – позвал Никита.
– Успею ещё, – улыбнулась бабушка – Ешь творожок. Колбаску хочешь ещё?
– Хочу.
«Хочу!!!» – Отозвался голодными спазмами мой желудок – «Очень хочу!». В сенях хлопнула дверь – видно дед закончил с Карлушей и отвёл его в стойло. Бабушка опять засуетилась, доставая для него тарелку, чашку, отвернулась к печке проверить не остыл ли чай, и тут, о чудо, прямо передо мной замаячил кусочек колбаски. Розовый нежно-пахнущий ломтик повисел пару секунд и шлёпнулся на пол. Я осторожно двинулся вперёд и обнюхал его. Сверху на меня с любопытством смотрели два широко-распахнутых серых глаза.
Ишь уставился! Не нужно мне ваших подачек – я чужое не ем! Я дёрнулся назад под лавку, но потом решил не брезговать и подцепив кусочек втянул его в своё укрытие. На его место тут же шлёпнулся другой, и я подумал, что этот мелкий – Никита, кажется – ничего внучок, с пониманием.
Засвистел чайник, и бабушка, снимая его с плиты, выглянула в сени.
– Ты идёшь, Егор Гаврилович?
– Иду, – дед шагнул к ней навстречу и приобнял за плечи – Ну, где тут наши гости дорогие?
– Здесь мы, деда, – отозвался Никита.
– А у нас тут кот в окно влетел, – зачастил Лёшка – Здоровый такой, рыжий! Всю рассаду раскидал, как вражеский снаряд, представляешь? Ух, бах, трах – и нет кота!
Я затрясся от возмущения. Вот ведь значит как? Снаряд я вражеский! Да я! Да я…
– Ну и где же он теперь? – спросил дедушка
– Под
