значит, что камешки у тебя, а твой паспорт у них. И свидетелей, что ты их в первый раз видишь, тоже нет, – абсолютно спокойно сказала Юлька.
Несмотря на всё её легкомыслие, точнее сказать было трудно.
Вдруг раздался звонок в дверь. Мы с Юлькой испуганно дернулись, но, услышав три дополнительных условных звонка, перевели дух. Это могла быть только Ленка.
Юлька открыла дверь, и квартира сразу наполнилась посторонними шумами, производимыми бесчисленными Ленкиными бирюльками, цепочками и высокими каблуками. При малейшем движении на Танке шуршала и скрипела новенькая кожаная юбка невероятного фасона.
– Привет, девули! – громко гаркнула вновь прибывшая. – Чего это вы? Ужастик, что ли, смотрели? Чего вы с какой-то зеленью в лице? На воздухе надо больше бывать, а не на машинах раскатывать. А то растолстеете скоро. Как я, – добавила она, с гордостью поглаживая свои крутые бедра.
– Не успеем мы растолстеть, – буркнула я и спросила: – Как твой мерзавец?
– Это Витька, что ли? – уточнила она. – Куда ж ему деваться! Прибежал! Только к вам стала собираться, вот он – тут как тут! Извини, говорит, люблю тебя! Ну, не зараза? Убила бы. Ушла, велела ему ужин готовить.
– Готовит? – вздохнула Юлька.
– Готовит! – обрадовалась чему-то Ленка. – Куда ему с подводной лодки?
– Ну и, слава богу! – вяло умилилась я.
– Чего это вы такие замученные, не пойму? По мужикам, что ли, бегали?
– Мужики по нам бегали, – сострила Юлька, – один добегался, в морге лежит.
– Хи-хи, – неуверенно хихикнула Ленка, не понимая, шутка это или нет. – Да скажете вы, в конце концов, в чём дело?
Пришлось объяснять. Некоторое время Ленка молчала, затем изрекла гениальное:
– Этого не может быть!
Пришлось достать из кенгуру мешочек и показать ей. Она опять замолчала, на этот раз надолго.
– Вникает, – со значением прошептала Юлька. – Может, ей кофе налить, чтобы быстрее очухалась?
Я не выдержала:
– Ну, чего молчишь? Ты ведь всё знаешь, так выдай мысль поумней.
Елена Борисовна молча жевала губами, глядя в одну точку. Я вымоталась за этот день жутко, больше всего мне хотелось лечь и уснуть, но, похоже, что выполнить такое простое желание было почти невозможно. Непробиваемая Ленка выглядела испуганной, и хорошего настроения это не прибавляло.
– Ленуль, ну, как быть? Как бы это отдать поскорее и забыть, а?
– Никак.
– Как – никак? О чём это ты говоришь? Ты со мной разговариваешь-то? Ленка, хватит скульптуру изображать, почему никак?
Не знаю, с чего на меня вдруг такая разговорчивость напала, но я не могла остановиться. Мне было необходимо, чтобы кто-нибудь доказал, что волноваться не стоит, надо сделать так-то и так-то, и всё будет лучше, чем было. Но в глубине души я понимала, что Ленка права. Она подняла на меня совершенно серьёзные глаза и пояснила:
– Неужели до самой не доходит?
