не видел. Прежний ректор Пересыпкин велел мне не беспокоиться о трудовой дисциплине Дико. Тот, мол, специализируется на проведении общественных форумов, вне рамок ДА, пусть и продолжает.
Романовского такая ситуация не устроила, тем более что он, как оказалось, знал Дико по прошлой жизни и за что-то его очень не любил. Гнев обрушил прежде всего на меня, как, мол, допускаю такое безобразие? Мы попытались Дико уволить, но оказалось, что это сделать непросто. Дико забросал письмами министра иностранных дел и другие высокие инстанции, понося Романовского на чем свет стоит, называя его «ретроградом, бездарностью, профаном в науке» и т. п. Одновременно подал на Дипакадемию в суд за нарушение законодательства и выиграл тяжбу. Романовского оштрафовали. Уволился Дико гораздо позднее и по собственной воле.
В целом переаттестация мало что дала, ни структура научного отдела, ни его деятельность по-прежнему никого не удовлетворяли. Сотрудники эпизодически готовили аналитические справки для МИДа, также эпизодически проводили научные мероприятия (конференции и семинары). Вот, пожалуй, и все. В основном же каждый занимался личными делами. Один превратил кабинет в коммерческий офис. Нанятые им на собственные деньги секретарши с утра до вечера вели по телефону распродажу товаров со склада. Другой месяцами пропадал в загранпоездках. Третий просто гулял. Как-то я заинтересовался, почему отсутствует молодая сотрудница, позвонил ей домой. Трубку снимает мама, и на просьбу позвать дочь к телефону откровенно сообщает:
– А ее нет, она на пляже.
Звоню еще одной сотруднице. Та, оказывается, в бассейне. Были и такие, которые, числясь в Дипакадемии, на самом деле трудились в других организациях – банках, турфирмах, частных вузах. Выяснилось, например, что скромный, застенчивый, немножко даже подобострастный рядовой сотрудник нашего научного отдела ведет вторую жизнь, в которой он могущественный, авторитарный и очень высокооплачиваемый декан частного университета. Но этот хоть был связан со сферой образования и науки.
В конце концов у меня возникла идея, поддержанная Романовским, упразднить научно-исследовательский отдел (НИО) и создать новую научную структуру – институт. Такой «маневр» позволял на законных основаниях избавиться от балласта и попытаться сформировать дееспособный коллектив, нацеленный на решение серьезных задач.
На создание института ушел почти год. К объективным трудностям примешивались сугубо субъективные. Так, проректор по кадрам Ашихмин регулярно терял передававшийся ему пакет документов по институту. Первый проректор Кузнецов не терял документы, но держал их месяцами, а потом возвращал с требованиями коренной переделки. Он также настоял, что по уставу директором института может быть только проректор по науке. Иначе, заявлял Кузнецов, директор будет пытаться вывести институт из-под контроля ректората и вообще «украсть» его у Дипакадемии.
В заключение этой главы привожу дневниковые записи, дополняющие картину
