небывалыерастения и травы,
которые будут перешептываться на ветру,
каждое – на своём наречии,
безусловно, понимая друг друга.
Если буквы были бы птицами,
я кормил бы их крошками, как голубей,
и запустил высоко-высоко в небо,
выше солнца и звезд.
Спустя несколько тысячелетий они возвратятся,
неся в своих крошечных клювах зеленую поросль.
Конечно, буквы не зерна и, уж тем более, птицы.
Но в сердце моем проклёвывается росток.
Каждый раз, когда я читаю,
он становится чуточку выше, превращаясь в побег,
растет.
Море Морзе
1
Читающий эти строки!
чтя Кодекс Электротока,
нанизывай web-горизонты
на зоркость мятежного ока.
Отважно курсорь по безбрежью
названий, цитат, фамилий,
легко прошмыгнув меж флотилий
бит-байтовского зарубежья.
Ах, невод коварен паучий!
Отыщешь ли порт Ариадны?
В тебе еще жив Ихтиандр,
Но Улиссу он не попутчик.
Нутро твое вывернет качка,
смешав заголовки и сноски.
Подпольным связистом Дубровским
шифруешь пробелы. Как датчик,
отстукиваешь посланья
в неровном чечеточном ритме —
пульсацию внутренней битвы,
прозренья безумства на грани.
Насайтившись и отчатясь,
выходишь из батискафа,
заметив, как вьется по шкафу
рассветная тонкая завязь.
Уже зазвенели трамваи,
шуршат по асфальту шины,
злодеи несут в метро мины
на жертвенный стол Минотавру.
Ты вылез сухим из кожи.
Дежурный потоп «даби-даби»
случится под вечер. По-крабьи
ты косишься на прохожих.
2
Караваны кочующих знаков наводнили белесое взморье.
Не попал ли в зрачок твой осколок
из мерцающего монитора?
Если так – будет вечной зима, все замерзнет,
Нашу гибель увидят с небес одинокие звезды.
Если так – станем книги жечь и лукавить взглядом,
А прозрачная едкая взвесь в нас осядет ядом.
Но найдется чудак, говорящий всерьез о весне, о лете,
Принимая снежинки то за стрекоз, то за души поэтов.
Он построит плот, скрутит крепкий канат из тины,
Он в открытое море уйдет, раздирая льдины.
Через год доберется туда, где не знают снега,
Где часы из песка, и песок не быстрей солнечного бега,
Где слетая с губ, слова превращаются в камень,
Где в глазах – гаснущий огонь горького познанья,
Где в скитальце признают воскресшего бога
И тотчас об этом напишут в папирусных блогах.
Эй!
Эй! это я – твоей души остов,
Плакучий
