Колян, дай раскумекать, не пустыми же ехать.
Мягкое «г» цыганки выдавало в ней южанку. Ветерок донёс до Караваева сладкий запах табачного дыма, у него закружилась голова и он, краснея, обратился к водителю:
– Друг, угости сигареткой. Курить дико хочется, а купить здесь негде.
Парень ногтем «выстрелил» недокуренную сигарету к его ногам, ощерившись, прогнусавил:
– Докури, лошок, но учти, что у меня «сифон». Научно сифилис называется. Знаешь, что это такое?
Совсем не ожидавший такого обхождения Караваев обиделся.
– Зачем же так, парень? Я вроде к тебе по-человечески, как мужик к мужику, как курильщик к курильщику, а ты хамить. Ты, видать, в армии не служил, и родители тебя не пороли, когда ты поперёк лавки лежал, а надо было бы, – сказал он.
– Чё, ты, сказал, козёл старый? Ты, чё гонишь, сохатый? – озлился водитель, оскаливаясь и приподымаясь в кресле. – Может тебе ещё и «косячок» забить? Или харю тебе надрать? Надрать тебе харю, уродище?
Караваев укоризненно покачал головой и взялся за ручку чемодана.
– Пойду я, золотые вы мои. Прощайте. Консенсуса, чувствую, у нас не предвидится.
Цыганка остановила его, придержав за руку, и строго прикрикнула на водителя:
– Ну, шо ты опять, Колян? Понесло? Шо ты волну гонишь? Сейчас спугнёшь хорошего, доброго человека. Одного единственного лошка на этом пляже. Метлу-то придержи, неврастеник.
– Заткнись, кротиное отродье! ― прикрикнула она на ребёнка, который проснулся и захныкал.
Он смолк, закрыл глаза и обиженно зачмокал пустышкой. Водитель засопел обиженно, но возражать цыганке не стал. Снова закурив, он прибавил до максимума звук в радиоприёмнике. Мощные динамики выплюнули хриплый голос: « Гоп-стоп, – мы подошли из-за угла, гоп-стоп, – ты много на себя взяла…»
– Да сделай же потише, придурок! ― прошипела цыганка и водитель, нехотя, убавил звук, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. А цыганка, отпустив руку Караваева, не сводя чёрных глаз с его лица, сказала:
– Дядечка, ты не Коляна не обижайся, он маленько с прибабахом, с головой не всегда дружит. В яме у чеченов просидел пацан целый год. Как думаешь, добавляет здоровья такой отдых?
Караваев ещё обижался, но после этих слов цыганки обида стала быстро проходить. Он с жалостью посмотрел на дремавшего водителя, и уже спокойным тоном сказал:
– Да, ладно. Чего уж там.
Цыганка подошла к нему почти вплотную и, буравя глазами, заговорила жалобно-просительным тоном, но ему казалось, что глаза её смеются:
– Подмогни, добрый человек, дай пару баксив дитю на хлеб.
Караваев вздрогнул. Сделал шаг назад, и кисло улыбнулся.
– Да ты шутишь, наверное? Какие баксы? Это мне впору у вас просить. Вы, вон, на каких тачках крутых разъезжаете. На один бензин, наверное, тратите…
Цыганка заученно и равнодушно повторила, будто не слышала его слов:
– Подмогни,
