рекламная брошюра, автор которой предлагает систему физической подготовки юного поколения. О’Рейли вступает в переписку с автором и на основе его инструкций начинает тренироваться: бегать, прыгать, метать камни и палки в живописных шотландских горах.
Проходят годы и О’Рейли вырастает в мощного, великолепно сложенного юношу, который начинает специализироваться на метании молота. Он едет в далекий Мельбурн на Олимпийские игры и становится там чемпионом по метанию молота. Счастливый стоит О’Рейли на пьедестале почета, а его седой учитель сидит в своем шотландском доме и по радио слушает реляцию о триумфе ученика. Слезы текут по стариковским щекам.
По примеру О’Рейли я приобретал брошюры, предлагавшие различные системы физического воспитания, и пытался следовать им. Принимался качать мышцы по программе культуристов (то, что сейчас называют бодибилдингом), старательно выполнял наставления самоучителя по самбо.
Помимо О’Рейли, меня вдохновляли, конечно, и советские чемпионы. Я слушал радиорепортажи о международных состязаниях, зачитывался газетными и журнальными статьями о них. «Советский спорт» и «Футбол» были тогда очень дефицитными изданиями, приходилось часами метаться по городу в поисках экземплярчика. Особое удовольствие доставляло мне посещение кинотеатра хроникально-документальных фильмов, где регулярно крутили ленты о победах советских спортсменов на Олимпийских играх в Риме (1958) и Токио (1962), на первенствах мира. Я со слезами на глазах наслаждался триумфом прыгуна в высоту В. Брумеля, стайеров В. Куца и П. Болотникова, прыгуна тройным В. Санеева и других корифеев отечественного спорта. По ночам, после таких просмотров, мечтал о собственных достижениях.
На землю меня вернули ребята из юношеской сборной РСФСР по легкой атлетике. Они проходили весенний сбор в г. Сочи и на это время их определили к нам в класс на учебу. В первую же перемену мы предложили новичкам посостязаться в прыжках в длину с места – одинарным, двойным и проч., по обычной нашей программе.
Сначала прыгнул одинарным я, приземлившись в районе личного рекорда. Борис Пантелеймонов тут же перекрыл мой результат сантиметров на пять. Остальные из наших прыгнули намного хуже. Но вот дошла очередь до членов сборной РСФСР. Первый же из них улетел сантиметров на сорок дальше, чем Пантелеймонов. Причем сделал это легко, без напряжения. Его коллеги по команде приземлились один за другим еще дальше.
В двойном прыжке преимущество сборников стало еще более ощутимым, а когда дело дошло до десятерного прыжка, наше отставание превратилось просто в позорное. Словно мы, лилипуты, пытались тягаться с гулливерами.
Вскоре моя гордость подверглась новому испытанию. В нашем классе учился симпатичный парень Валера Песчанко, который всерьез занимался тогда еще экзотическим для советских людей большим теннисом. Он часто ездил на сборы и соревнования, вышел на всесоюзный уровень, о нем заговорила пресса, даже
