– напротив, оно преисполнено уважения и почтения. В сущности, даже более чем почтения – вступительные его строки, не обинуясь, можно назвать льстивыми:
Достопочтеннейший отец наш во Христе, сиятельнейший господин!
Простите меня, недостойного и худшего из людей, что осмеливаюсь беспокоить Вашу светлость этим письмом. Господь Иисус мне свидетель: я долго колебался, помышляя о своей незначительности и недостоинстве, которые ясно сознаю. Однако все же дерзаю обратиться к вам, движимый исключительно долгом верности, которой обязан Вам, достопочтеннейший отец наш во Христе. Молю Вашу светлость удостоить взглядом эту щепотку пыли и, по неизменной доброте Вашей, выслушать мою просьбу.
Выразив подобающее случаю почтение к церковному начальству, дальше Лютер переходит к тяжелой, болезненной теме:
По всей стране распространяются под Вашим сиятельным именем папские индульгенции, предназначенные для строительства собора Святого Петра. Не так беспокоит меня болтовня проповедников, которой я не слышу[93], как те жалости достойные заблуждения, которые, исходя от этих проповедников, широко распространяются среди простых людей. Очевидно, эти простые души верят, что, приобретя письменную индульгенцию, могут быть уверены в своем спасении. Также убеждены они, что, сделав взнос в сундук продавца индульгенций, можно спасти душу из чистилища.
Далее, убеждены они, что благодать, распространяемая чрез индульгенции, столь совершенна и действенна, что дарует прощение за любой, самый великий и страшный грех – так что, говорят они, даже если бы кто-нибудь изнасиловал Матерь Божью (будь такое возможно) и затем купил индульгенцию, то был бы прощен. И наконец, верят они, что индульгенция освобождает человека от необходимости покаяния и епитимьи.
Боже правый! Души, вверенные Вашему попечению, достопочтенный отец, направляются прямиком в геенну. За все эти души Вы несете величайшую ответственность. Поэтому я не могу более молчать. Никто из нас не может быть уверен в своем спасении потому лишь, что совершил некое действие на благо Церкви. Да что там – даже излияние благодати Божьей не дает уверенности в спасении, ибо апостол [Павел] приказывает нам постоянно трудиться над своим спасением «в страхе и трепете».
…Как могут они [продавцы индульгенций] завлекать людей ложными надеждами и лишать страха [за свое спасение] этими лживыми рассказами и обещаниями прощения? В конце концов, индульгенции ровно никакого отношения не имеют ни к спасению, ни к святости души: они – лишь замена внешнему наказанию, налагаемому на основе канонического закона[94].
Разумеется, запечатывая и отправляя это письмо, Лютер не представлял – как не представлял и его адресат, – что коснулся сейчас вопроса огромного и страшного, покачнул ладонью отросток гигантской системы, уходящей корнями в самые мрачные глубины ада. Такую опухоль невозможно
Лавка индульгенций Тетцеля находилась в двадцати пяти милях от Виттенберга, в Ютербоге. Лютер не бывал на его проповедях сам и получал сведения от тех, кто там бывал.
LW, 48:45–47.
