серьезная причина: никто из сталкеров не поддержал бы поход, не сулящий прямой и желательно крупной материальной выгоды. Этот был именно таким. Ни клиента, ни предоплаты. А в качестве причины – лишь несколько гипертрофированный кодекс чести, которого придерживался Шатун. Одно из положений этого кодекса гласило: после получения предоплаты ты отвечаешь за клиента. Его выживание становится твоим главным приоритетом. И случись что, вытащить его ты будешь пытаться до последнего.
Предоплата от предыдущего клиента – охотницы за произведениями искусства Джилл – была получена, и немалая. А результат… Вот тут-то и была зарыта собака, поскольку Шатун не помнил, чтобы он вывел ее на «чистую» сторону Периметра живой, равно как не помнил и факта ее гибели. А если уж совсем начистоту, в его мозгу будто кто-то основательно порезвился с ластиком: в воспоминаниях об этом походе зияли здоровенные пробелы. Последним, что сохранилось в памяти Шатуна о предыдущей своей экспедиции в Питерскую Зону, были лошади Аничкова моста. А дальше – сплошное белое пятно. С ним и Джилл что-то случилось? Вполне возможно: они находились в самом центре Зоны, а это не воскресный променад в соседнем парке. Только вот закавыка – он-то живой, а где клиентка?
Была, была спасительная лазейка: счесть, что белое пятно скрывает в себе гибель клиентки или ее изменение, и просто забыть обо всем, что еще не стерто из памяти об этом походе. Но Шатун так не мог. Что-то внутри не давало ему покоя, какая-то странная пульсация раздражала мозг, не позволяя спокойно спать, пока он не узнает о судьбе клиентки. Если станет ясно, что с ней случилось нечто необратимое, он сможет это как-то пережить, перевернуть страницу. Да, гибель клиента – это плохо. Да, это темное пятно на его сталкерской репутации, но это хотя бы ясность. И тогда хоть не будет сверлить мозг мысль о том, что Джилл осталась где-то там, живая и нормальная, а он ее просто бросил.
Для Шатуна это было слишком. Внешняя грубость его натуры представляла собой правдоподобную маску, создавая временами образ бессердечного циника, вовсе даже не соответствующий действительности. За столько лет Шатун так и не научился договариваться со своей совестью. Он был из тех белых ворон сталкерского сообщества, которые принципиально не связывались с кровью Измененных и остались верны изначальным положениям кодекса, сколь бы странным это кому-то ни казалось. Впрочем, Шатуну всегда было безразлично чужое мнение. Главное – не стать противным самому себе. А вот для этого, с его-то щепетильностью, приходилось стараться изо всех сил!
В город он въехал по Выборгскому шоссе. На угнанном «Форде». В принципе бывали случаи, когда Измененные пользовались автотранспортом даже в Зонах. Не «лояльные», а именно Новые. Правда, немногие и нечасто. Среди сталкеров ходили слухи, что у них просто был приказ «сверху» – не привыкать. Дескать, когда «наши» победят, никаких машин не останется, а все будут путешествовать исключительно через пространственные аномалии. Насколько близок к истине был этот сталкерский треп, Шатун не знал, но факт оставался
