на пир в такой дорогой – и прозрачной – тунике из Аморгоса, что даже избалованная Дрозис не могла не позавидовать ей… И, когда гости насытились, столики были быстро убраны, все вокруг осыпано свежими цветами и хорошенькие рабыни разнесли всем венки: время было приступать к вину. Поднялись чаши. Начались речи, без которых афиняне жить не могли – ни на агоре, ни на Пниксе, ни в суде, ни даже за веселым пиром… И когда в головах затуманилось немного, запели застольную:
Вместе со мною ты вспень свою чашу,
Вместе со мною люби,
Миртом и розой главу увенчай
Вместе со мной!..
Но не успели они и кончить ее, как у входа раздался веселый голос и громкий, заразительный смех, который знали все:
– A-а, Алкивиад… Наконец-то!..
И на всех лицах засияли улыбки…
В ярко освещенный покой вошел увенчанный гирляндой из плюща и фиалок Алкивиад. После недавнего ранения под Потидеей, он немного похудел и стал еще более прекрасен. Даже то, что он немножко пришептывал, и то делало его как-то особенно пленительным. Он был признанный законодатель мод для всей Эллады и, если теперь он небрежно волочил полою гиматия по мозаиковому полу, – это была его новая выдумка, – то можно было предсказать, что через три дня вся молодежь Афин будет носить гиматий именно этим неудобным способом. Он приветствовал хозяина и гостей и, хохоча, бросил:
– А… а… Сама прекрасная Дрозис!.. Конечно, мое место у ее маленьких ножек… Надеюсь, прекрасная Сира, ты не будешь очень уж ревновать меня?..
Он красиво и четко опорожнил фиал7 драгоценного вина, благодарно подмигнул Фарсагору – хорошо винцо!.. – С улыбкой осмотрел веселые лица вокруг:
– Но вы, друзья мои, молчаливы и трезвы. Что это значит?..
Фарсагор сказал:
– Сократ только что окончил свою речь – может быть, теперь выступишь ты, Алкивиад?
– Превосходно! Я буду говорить о Сократе… – сказал Алкивиад, сияя улыбкой. – «Я начну свою похвалу ему сравнением его со статуей, с теми силенами, которых мы часто видим в мастерской скульпторов. Если вскрыть такого силена, окажется, что внутри его скрыто изображение какого-нибудь бога. Я утверждаю, что Сократ похож на сатира Марсия, изобретателя фригийской флейты, музыканта. От Марсия Сократ отличается тем, что в то время как тот очаровывал людей музыкой на своей флейте, Сократ делает это без помощи инструмента, одними словами. Когда мы слышим Периклеса или какого другого прекрасного оратора, мы остаемся спокойны, но если заговорит Сократ или если кто-либо передает нам его слова, женщина или даже ребенок, мы приходим в возбуждение и чувствуем себя в его власти… Когда он говорит, мое сердце бьется сильнее, слезы выступают на мои глаза и мой дух делается подобен духу человека распростертого ниц…»8 – Он вдруг икнул и с улыбкой извинился. – Да, этот Марсий
Фиал – стеклянная чаша, широкая и плоская, как пиала.
Здесь и далее кавычками обозначены цитаты из диалога Платона «Пир», где приведена эта речь Алкивиада.
