легионера или гладиатора, чтобы опытный убийца заколол его мечом как можно безболезненней. Увы, даже для этого богоугодного дела никого не нашлось. Тогда Нерон вскричал: «У меня нет ни друзей, ни врагов!» – и бросился к Тибру. Он решил утопиться, но у него не хватило силы воли покончить с собой…
– Трусость – мать жестокости. Чудовищная, бесчеловечная жестокость в Нероне прекрасно сочеталась с женской чувствительностью. У него легко было вызвать слезы, и он мог плакать по пустякам. Александр76, тиран города Феры, не мог спокойно сидеть в театре и смотреть трагедию из опасения, как бы его сограждане не услышали его вздохов по поводу страданий Гекубы или Андромахи в то время, как сам он, не зная жалости, казнил ежедневно множество людей. – Валерий не преминул блеснуть своей начитанностью. – По-моему, таких людей, как Александр и Нерон, заставляет бросаться из одной крайности в другую душевная слабость.
– Возможно, – согласился Гай Рабирий. – Но я продолжу. Вернувшись во дворец, Нерон нашел там своего вольноотпущенника, весьма неглупого грека, который посоветовал императору отправиться на загородную виллу неподалеку от Рима – от греха подальше. В сопровождении четверых преданных слуг Нерон добрался туда и, понимая, что вся эта история добром для него не закончится, приказал выкопать ему могилу в саду. Он лично выбрал для нее место, в самом живописном уголке. Вскоре прибыл курьер, сообщивший, что Сенат объявил Нерона врагом народа и намеревается предать его публичной казни. Нерон приготовился к самоубийству, но воли для этого ему вновь не хватило, и он стал упрашивать одного из слуг заколоть его кинжалом. Однако испуганный раб не осмелился поднять руку на господина.
– Да-а… – мечтательно протянул Валерий. – Многие из высокородных полжизни отдали бы за возможность зарезать этого порфироносного негодяя. Как иногда важно – оказаться в нужное время в нужном месте!
– Слова сожаления по этому поводу мне уже довелось услышать из уст весьма уважаемых патрициев… Так вот, спустя некоторое время император услышал стук копыт. Поняв, что едут его арестовывать, Нерон собрался с силами, произнес строфу из «Илиады» (и здесь он не удержался от театральных фокусов!): «Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает» – и с помощью своего секретаря Эпафродита перерезал себе горло. При этом он выспренно изрек: «Какой великий артист погибает!» Когда всадники въехали на виллу, тот был еще жив. Один из прибывших попытался остановить кровотечение, однако Нерон все же умер. Его последними словами были: «Вот она – верность».
– Нерон всегда хотел остаться в истории. Не тушкой, так чучелом.
Гай Рабирий рассмеялся.
– Именно так, – сказал он и отхлебнул изрядный глоток мульса из золотого кубка, чтобы промочить горло. – Дозволение на погребение тела императора было дано Икелом, вольноотпущенником и клиентом Гальбы. Но никто не хотел заниматься похоронами Нерона. Узнав об этом,
Александр Ферский – тиран города Феры в Фессалии, Центральная Греция. Правил в 369—358 гг. до н.э. Правление Александра для Фер было тираническим в полном смысле слова.
