он почувствовал, как излил в нее свое семя. Она же распласталась на нем утомленная. Разгневанный король перевернулся, подмяв Кэт под себя, но ее глаза смеялись, а губы дразнили. Ему пришлось несколько раз шлепнуть нахалку, но это привело лишь к тому, что вожделение вновь овладело им. Он тут же вошел в нее: грубо, жестко, так что она вскрикнула от боли. Это несколько утихомирило его гнев.
– Из всех женщин, с которыми я спал, ты, Катриона Лесли, лучшая любовница, но если еще раз проделаешь со мной такое, изобью так, что мало не покажется. Я тебе не какой-нибудь придворный хлыщ, а король!
– Прошу меня простить, ваше величество, – едва слышно произнесла Кэт, но никакого смирения в ее тоне он не заметил, – просто Патрику нравится, когда мы совокупляемся подобным образом: он может играть с моими грудями, ласкать меня там, где…
– Если мне захочется помять твои сиськи, то сделаю это по-гречески, – прервал он ее, – и прямо сейчас!
– Нет, не надо, прошу вас! Я терпеть это не могу! Нет!
Теперь наступила его очередь смеяться. Он хотел наказать ее, и сообразил, как это осуществить. Она должна почувствовать такой же стыд, какой испытал он. Грубо перевернув ее на живот, он резко вошел в нее, больно стиснув прелестные груди, и ощутил удовлетворение оттого, что она плакала и пыталась выскользнуть из-под него. Когда все закончилось, упрямица выглядела куда более покорной, и Джеймс почувствовал, что он снова обрел власть над ней.
После нескольких часов сна он проснулся, взглянул на спящую любовницу и опять овладел ею, не потрудившись даже разбудить. На сей раз он был ласков с нею, а закончив, с улыбкой сказал:
– Сегодня вечером я приду позже, ближе к полуночи.
Прихватив кусок марципана с тарелки на ночном столике, он набросил домашний халат и вышел из ее спальни через потайную дверь.
Кэт, совершенно измученная, откинулась на подушки. Тело ее было настольно истерзано, что она сомневалась, удастся ли подняться на ноги и сделать несколько шагов. Уже погружаясь в сон, она подумала, что сможет продержаться еще некоторое время, а Джеймс получит воспоминания, которые навсегда сожгут его изнутри. Ни одна другая женщина больше не сможет удовлетворить его. И это станет ее местью. Однако ей не приходило в голову, что Джеймс может просто не отпустить ее от себя.
Несколько часов спустя Эллен пришла взглянуть на хозяйку, и картина, которая предстала ее взору, определила дальнейшие действия.
– Графиня сегодня неважно себя чувствует, – сказала она двум младшим служанкам. – Вот вам серебряная монета – можете сходить на ярмарку, но после обеда возвращайтесь.
Эллен закрыла дверь в покои и, вернувшись в спальню Катрионы, принялась за вязанье.
Катриона проснулась только после обеда и сразу же спросила:
– Который час?
– Начало третьего. Великий боже, миледи! Что он с вами проделывал?
– То, что тебе и не снилось, – устало буркнула Кэт. – А где Силис и Юна?
– Я
