родители были рабами магараджи, – начала свой рассказ Гюльфем. – А дети рабов тоже становятся рабами. Мне было всего два года, когда родилась княжна Лейла и меня отправили вместе с ней к тибетским монахам.
– Зачем? – удивлённо спросил Хусейн.
– Она уродилась размером с котёнка, и все врачи Голконды признали её нежизнеспособной. По счастью, среди них невзначай оказался старый тибетский знахарь, который взялся за непосильную для традиционной медицины задачу. Он поставил отцу девочки лишь два условия. Младенца следует перевезти к нему в монастырь, и кроме того, ему нужен для опытов здоровый младенец не старше двух лет. Родители мои к тому времени умерли, и меня воспитывала старая рабыня, которая рада была избавиться от меня.
Чтобы выходить крошечную княжну, знахарь Рамин готовил разные снадобья и сначала давал их пробовать мне. Это были укрепляющие отвары из дикорастущих тибетских трав. Рамин проверял на мне их целебные свойства, прежде чем пользовать ими дочь магараджи. Но я была здоровым ребёнком и от его снадобий росла несоразмерно крупной для своих лет. Зато княжну всё-таки удалось выходить, хотя она осталась хилой и слабой.
– Получается, что твоя госпожа обязана тебе своей жизнью, дитя моё? – сделал вывод Хусейн.
– Ну, – смутилась Гюльфем, – в некотором роде.
– И это очень сблизило вас?
– Конечно, иначе просто быть не могло. Мы вместе росли в тибетском монастыре, вместе вернулись ко двору магараджи, вместе навещали Рамина, пока он не скончался на руках ламы. Мы всегда были вместе, сколько я помню себя. Как попугайчики-неразлучники.
– И всё же ты оставалась рабыней?
Гюльфем вздохнула.
– Освободить меня мог только магараджа, но не сделал этого из любви к своей дочери. Он включил меня в список свадебных даров, и вплоть до своей смерти я останусь частью приданого княжны.
– А приданым княжны распоряжаюсь я, пока остаюсь её мужем, – подвёл итог Сарнияр. – Ходжа, теперь, когда мы выяснили статус этой девушки, может быть, вы признаете, что вмешались в мою частную жизнь по чистому недоразумению? Гюль, ты согрелась? Верни учителю кафтан и марш в мою постель.
Гюльфем разразилась слезами и неосознанно вцепилась в подол Хусейна.
– Умоляю вас, не оставляйте меня с ним, – рыдала девушка. – Он хочет, чтобы я предала свою госпожу, мою маленькую Лейлу, и не один, а много-много раз. Хочет, чтобы я стала его фавориткой…
– Замолчи, пока я не украсил синяками твоё хорошенькое личико, – пригрозил Сарнияр, с силой отрывая её пальцы от подола Хусейна.
– Госпожа не переживёт моей измены, – всхлипывала Гюльфем, пока он тащил её на постель, не смущаясь присутствием наставника.
– Тем лучше для нас, – цинично усмехнулся царевич, связывая ей руки шёлковым шарфом, подаренным Лейлой.
– Зачем тогда вы спасли ей жизнь? – выдавила она из последних сил, погружаясь в глубокий обморок. – Чтобы медленно убивать её? Я вас ненавижу за это…
Не успев договорить,
