любое промедление для нас смерти подобно. Ты ранен? Дай я тебя осмотрю, может, получится под шаманить из походной аптечки…
Герой опустевшим взглядом смотрел на лицо своей, ещё так недавно живой и любимой, супруги. Какой смысл ему бежать? Куда? Для чего ему теперь жить? Все краски яркой, счастливой, прошлой жизни разом померкли, не оставив в душе ничего кроме пустоты. Но где-то в середине грудной клетки, где-то в районе набирающего темп мужского сердца, из глубины души вырвалось новое чувство. Оно заволокло сознание героя, ни о чём другом думать более не представлялось возможным. В один миг цель его жизни определилась в один мощный порыв. МЕСТЬ! Вот для чего ему стоит прожить лишний день, год, вечность, и не успокоится он, пока не увидит мучительную смерть Павла. Кто принесёт ему эту смерть? Этот вопрос для героя был абсолютно ясен. Только он должен это сделать! Он и никто другой!
Давид опустил тело своей покойной супруги на пол, и с любовью закрыл её карие глаза
– Спи спокойно, любимая, ты будешь отомщена…
Рука отчима легла на его плечо, Громов-старший молвил:
– Пора уходить… Она хотела бы, чтобы ты жил дальше…
– Пойдёмте, только куда?
– Есть у меня одна мыслишка. Давай-ка я тебя для начала осмотрю. Ни черта себе! Огнестрельное! Так-так, дайка глянуть.
Разорвав штанину, Александр Семёныч внимательно осмотрел рану и сделал вывод, что пуля пошла навылет.
– Пуля навылет. Ничего, жить будешь. Сейчас мы тебя перебинтуем… Так… Попробуй теперь на ногу стать. Сможешь?
Давид без особых усилий поднялся на ноги. Рана, до этого не болевшая, внезапно начала тянуть и ныть.
– Встал, вот и хорошо. Я уже боялся, что тебя тащить придётся. Ты вот что, забери одежду этого жмура – она тебе пригодится.
Только сейчас герой заметил, что в комнате лежало ещё одно бездыханное тело, того самого гиганта-охранника. Охранник сидел, прислонившись спиной к стене, и все бы ничего, если бы не вывалившийся язык и следы от струны на шее. Семёныч тоже был переодет в форму дружинника, что сначала Давид не заметил.
Поступив так, как ему приказал отчим, герой переоделся в форму своего тюремщика и, опираясь на дружески подставленное плечо, поплёлся к выходу.
В «Юпитере» жизнь шла своим чередом. Люди просыпались в своих комнатах, в столовой ели курятину с гречкой, спешили на работу, сдавали смену и снова шли спать или есть. Иногда в зале проводились работы или душещипательные собрания, хоть как–то разбавлявшие томящее постоянство.
Из жизни «Юпитера» разительно выбивались два человека. Оба были одеты в форму дружинников, но ими не являлись. Оба вели себя странно, если не сказать – подозрительно. Козырьки их фуражек были натянуты на голову так, что скрывали за собой половину лица. Передвигались только по пустым коридорам. И когда они проходили мимо компании мальчиков-подростков, и один из юнцов выругался нецензурной
