Только усиленными проповедями лечащего врача и Ины он попробовал, а потом даже пристрастился к салату из капусты, морковки и прочих овощей, политых душистым растительным маслом.
На даче спасала и рассыпчатая картошка, выращенная на навозе. Жить можно. Салат салатом, но свеженькая поджаренная свинина, плавающая в собственном жиру, пленяла Макса сильней, чем ужас от последствий. Ина давно предупреждала, что при его давлении и диабете сосуды могут не выдержать даже незначительного напряжения…
Размышления Ины прервал вернувшийся Макс с двумя бутылками пива:
– Ну, о чём задумалась? Ударим пивом по твоей зависимости? Их у тебя аж две!
– А у тебя одна, но…
– Стоп! – поднял руки Макс.
– Мир, – согласилась Ина, и, выпив пива, добавила, – и всё-таки пинок от Бога нам просто необходим.
– Я завтра встану в четыре утра на рыбалку без всяких пинков. И мир стоял, стоит и будет стоять без всяких пинков, – Макс со счастливой улыбкой облизнул пену с губ и добавил, – сам очистится! Сам, как Бог и задумал.
Mеmento more
Не говорите часто о смерти, не кормите её бездонную утробу.
Август подходил к концу. У Нелли умерла мать, вечная оптимистка, мужественная женщина, принявшая столько испытаний в своей жизни, сколько многим и не снилось. Последние две недели она лежала в больнице для постановки диагноза, потом её выписали домой. Врачи сказали Нелли, что у неё рак в последней стадии, а в таком возрасте его не лечат. Ей даже не сказали, какой орган поражён. Нелли, потрясённая равнодушием врачей, решила отвезти мать в платную клинику. Она надеялась на чудо. В клинике на рентгеновском столе сердце матери остановилось. В справке причиной смерти указали сердечную недостаточность.
Нелли похоронила мать и впала в глубокую депрессию. Ина села в электричку и поехала к ней, чтобы хоть как-то поддержать. Трудно было представить одинокую Нелли, которая прожила с матерью всю жизнь. По мере приближения к конечному пункту мысли Ины становились всё мрачней. Она попыталась избавиться от них и вспомнила детство, полное оптимизма и радости, когда жизнь была похожа на светлый воздушный рисунок акварелью. Теперь эта жизнь представляет собой картину маслом с мрачными мазками в разных её частях. А как без них? Чёрную краску не выбросить из палитры жизни. Саму себя Ина убедила, что не обязательно превращать её в чёрный квадрат Малевича. Сказать об этом и Нелли? Но как она это воспримет в момент траура?
Ина подумала о том, что всегда спешила закончить работу над своей картиной, делая неверные мазки, вместо того, чтобы растягивать удовольствие, превращая процесс в творчество. Только после пенсии она научилась отходить от создаваемого полотна подальше, чтобы посмотреть на него со стороны, и только теперь
