глотнул – тепло разлилось по груди, запах трав вернул меня в радость и беззаботность детского лета.
– Ну, давай знакомиться.
– Я Никита, шёл никого не трогал, тут выскочили…
– Нельзя это место портить, Игорь.
И я испугался по-настоящему. «Откуда она знает моё имя?!» Мысли закружились, я будто падал с огромной высоты, медленно и долго, как во сне.
– Тут ведь дом. Он – мост, он – связь. И ребятки мои пропадут. За тыщу лет не научились, как ужиться.
«Совсем у бабули крыша поехала». Я швыркал чаем и кивал, а мозг искал варианты, как объяснить дяде, что с заданием я не справился.
– Пошто с окаянными связался?
Я поперхнулся.
– Пошто дом хотел сжечь? – старуха говорила ровным сухим голосом, её лицо было абсолютно спокойным.
– Мама у меня… больная очень. И никого у неё нет кроме меня, – я опустил голову и врал на ходу, всё же допуская, что ведьма умеет читать мысли, – в Москву везти надо, на операцию, а денег нет. Вот и…
– Помрёт твоя мамка скоро. Не болеет, но помрёт, судьба у неё такая. И тебе недолго осталось, если не бросишь разбойничать.
Внутри меня всё похолодело, и даже горячий травяной чай не мог согреть сжавшиеся в комок внутренности.
– Хороший ты парень, Игорь. А дядька твой – бандит. Покажу тебе кое-что. Не хочу, но так нужно. Вставай.
Я осторожно поднялся и не сразу понял: не больно. Вышли на кухню, и мой взгляд, привыкший к полумраку, наткнулся на сидящего на табурете мужчину с нерусским лицом.
– Это Акчура. Погорячились они с Томашем, ты уж их извини. Он отведёт.
– Попытаешься убежать – убью, – узкоглазый так спокойно это сказал, что я понял: убьёт.
[4]
В лунном свете, пробившемся сквозь тучи, шёл Акчура, невысокий жилистый татарин с ногами в виде буквы «о», рядом неуверенно ступал Игорь. Через пятьсот метров они упёрлись в облупившуюся стену кирпичного дома, обошли его с правой стороны и оказались возле деревянного крыльца. На крутых полуистлевших ступенях сидел человек и курил. Заметив Игоря, он привстал, вглядываясь в его лицо.
– Падлина!
Длинную руку, ободрав костяшки, остановила стенка узкого крыльца. Завязалась драка. На шум из дома кто-то выскочил, и вместе с Акчурой они разняли дерущихся. Огромный бородатый мужик крепко обхватил Игоря, татарин держал нападавшего.
– Акчура, – пьяно орал тот, – пусти меня! Дай саблю, я… – конец фразы утонул в зажавшей рот руке.
[5]
Бородатый притащил меня на кухню. В проходе уже столпились, по-видимому, все разбуженные жильцы дряхлой коммуналки.
– Я отец Фёдор, – представился бородатый. Посиди пока тут, а мы разберёмся, в чём дело.
Я остался один. Огляделся: облезлые стены, дощатый пол, старый советский
