улыбнувшись животине, легонько хлопнула её по крупу:
– Гуляй, милая!
Отец остановил коня, подошёл к дочерям:
– Ко времени вы подоспели. Я последние валки добирал, стоговать собрался. Раздумывал то ли одному начать, то ли в деревню сбегать. Уж больно одному несподручно.
– Дома-то всё ль в порядке? – повернулся он к старшей, но Маруська опередила сестру с ответом:
– Коровы подоены, всё справлено, с раннего утра в работе.
Отец ничего не сказал, усмехнулся в усы, и глаза его, узкие, неяркие, какого-то блёклого серо-голубого цвета, лукавинкой блеснули из-под тонких бровей: он хорошо знал свою среднюю дочь. Сдержан он был, немногословен, но наблюдателен и смекалист. Вот и Пашка в него удалась. И в работе, как он, удержу не знает. А Маруська…
Маруська быстро запарилась, но в голос не выла. Отец, это тебе не Проська, он скулежу не любит. Чертыхалась про себя, костерила деревню на все лады да пить почаще бегала. Да ещё на сестру неласково поглядывала. Могла бы и не тащить её с собой. Дома, что ли, делать нечего?!
А Проська словно железная. Вот что Маруську всегда удивляет. Пашет, как лошадь, весь день и ещё поёт. У неё, у Маруськи, горло пересохло, хотя она уже целый жбан квасу осушила да воды не меньше выхлебала, а эта сено мечет, как заводная, да песню тянет.
– Паш, давай наверх, – командует отец и подставляет вилы, надёжно воткнув их в сено, чтобы удобнее было лезть. – Завершай стог-то.
Стог уже высок: на него так просто не вскарабкаешься. Сноровка нужна. Но Прасковье не впервой – она мгновенно взлетает наверх и начинает плотно укладывать сено.
Отец перебрасывается иной раз с ней словечком – другим; с шутками-прибаутками даже такая тяжёлая работа кажется легче и идёт веселее.
Маруська пыхтит и сопит, но старается не особо отставать от отца, так что Прасковья ужом вертится на стогу.
День клонился к вечеру, но жара не спадала: природа словно пробовала людей на прочность, проверяла выстоят или нет.
Люди выстояли. Иначе нельзя: летний день год кормит.
– Слава тебе, Господи! – пробормотала Маруська, когда всё сено было смётано в стога и отец произнёс заветное:
– Ну, вот и справились! С Божьей помощью!
Пашка спрыгнула с последнего, чисто завершённого стога и вытерла пот со лба.
– Испить есть ли?! – повернулась она к сестре.
Маруська виновато потупилась:
– Маловато взяли…
– Ну да ладно, – тряхнула головой Прасковья. – До дому недалече… а до реки и того ближе…
После поля сначала на речку заехали. Хорошо ополоснуться в жару. Речка небольшая, мелкая, вода за лето нагревается на широком мелководье. Хорошо. И пить совсем расхотелось.
Маруська уж думала, что сегодня из дому ни ногой – так устала. Вот приедут с поля, повечеряют и спать. А тут окунулась, смыла усталость, и мысли вернулись в привычное
