ее движения. Оно ведь совпало, оно синхронно случилось на слове «сила». Какая женщина, какая женщина…
Вряд ли эти мысли и в самом деле сотрясали его. Он был холоден, расчетлив, действовал проверенно – много раз приходилось действовать подобным образом, да и какое, в конце концов, имело значение – искренен он или только играет? Важнее (и гораздо важнее!), что испытывает она, – здесь не могло быть ошибки…
Ее и не было. Давным-давно, после семнадцатилетнего возрастного рубежа, когда проснувшийся интерес к женщинам удовлетворялся легко и споро, услышал он во время дружеской пирушки (и такое бывало – вопреки начальственным установкам и недреманному оку приборов и людей) длинный рассказ выпускника об одном занятном знакомце того на гражданке. Знакомец был лет на восемь старше, как бы давно уже не юноша, знойный карабахский армянин, но внешне нисколько не похож (редчайший случай!), и обладал таким влиянием на женский пол, что устоять не смела ни одна (рассказчик употребил именно этот глагол). Действовал любезник просто: подойдет, бывало, на остановке к молоденькой дамочке, пусть и замужней (еще острее чувства: запретный плод – он ведь всегда слаще!), и скажет: «Вы в ту сторону?» Она повернет личико, увидит, ахнет и: «В ту!» Ну, по дороге еще пять-шесть глупостей или умностей, это от объекта зависело, и он ее… Понятно. Осечек не давал. Встретились одна за другой подряд аж две кандидатки наук – не устояли, куда там… А какой арсенал обольщения, влияния и убеждения! Улыбки, мгновенно охрипший голос (не у каждого и получится!), подрагивающие пальцы на коленях, ладони, в которых вдруг скрывается буйная головушка, и, наконец, самый веский аргумент: слезы. Они появлялись так естественно, так к месту, что самый великий актер мог взвыть от зависти.
Этим арсеналом обзавелся и полковник. Долгие, подчас бесконечные тренировки перед зеркалом принесли свои плоды. Вот только со слезами было туговато, но, если представить себе мысленно тяжкую смерть близкого человека, – появлялись и слезы.
– Мы пришли, – сказала Стру. – Вот улица Капуцинов.
– О… – Полковник будто дар речи потерял. – Я не знаю, как вас благодарить…
Боковым зрением увидел роскошный подъезд трехэтажного дома, не менее роскошный «шестисотый» у обочины. Ее… Черт возьми, это ее дом и ее автомобиль! Хорошенькое дело… На этот раз одолело вполне всамделишное волнение. С такими женщинами судьба еще не сталкивала, хотя бывали всякие: референт крупного бизнесмена, артистка балета, модель и еще сонм других, прекрасных-распрекрасных, хотя зачастую некрасивых до безобразия. У этой же некрасивость так мощно компенсировалась богатством – тем самым, о котором еще минуту назад думал с таким пренебрежением… Не «мое», конечно, и не станет, зато новый опыт, и какой! Протянула руку с улыбкой, ему следовало направить губы к внешней стороне ее ладони – эдаким быстрым, изящным движением – и, не коснувшись, отпрянуть (коснуться – о, то был дурной-дурной тон, не
