бронемашины выписывали сложные кривые, стараясь сбить прицел, суетливо крестили воздух стволами, нащупывая неожиданного противника.
– Пехоту бить, пехоту! – кричал Зимников, перестраивая, насколько это было возможно, батальонные порядки. – Не пускать к пушкарям ни одну вражью сволочь!
От батареи внезапно донеслось пение. Зимников сначала не понял, что это за песня, знакомая, но последняя, которую можно было бы ожидать услышать здесь. Артиллеристы перезаряжали орудия и пели, да нет, скорее, надрывно рычали осипшими глотками «Марсельезу»:
Вперед, вперед, сыны Отчизны,
Для нас день славы настает!
Против нас тиранов стая
С кровавым знаменем идет.
Второй панцер накрыли, как и первый, – одним слаженным залпом, он не взорвался, но лобовую броню разворотило, как лист фольги, оба башенных люка вылетели наружу вместе со стопорами, из всех щелей повалил черный дым.
Рядом с позициями батареи начали рваться снаряды, словно некий небесный чертежник тыкал наугад огромным карандашом в чистый лист – корректировщики врага никак не могли нащупать цель.
Одну из пушек разбило прямым попаданием, вторая выстрелила, но на этот раз мимо, третья молчала – прислуга лихорадочно облепила агрегат, стараясь что-то починить. Четвертый залп «морские» снова дали вместе, уже вдвоем, третий панцер мотнуло как игрушку, по боку его башни словно врезали огромным молотом, высекая сноп толстых искр, с четвертого сорвало защитный экран, серая панель взлетела высоко в воздух, лениво кувыркаясь. Обе машины не сговариваясь дали задний ход, стреляя беспорядочно и неприцельно.
– Патроны не экономить! – скомандовал Зимников, понимая, что наступила кульминация боя, и враг впервые дрогнул. Майор поднял руку, готовясь поднять остатки батальона в контратаку, пока противник не оторвался и его артиллерия работает в полсилы. Но, услышав в воздухе знакомое гудящее жужжание, словно на их позиции выпустили огромных шмелей, майор скомандовал совсем другое, молясь, чтобы его поняли французы:
– Лежать! В землю, глубже!!!
Кто-то успел зарыться в землю, кто-то нет, когда английские тяжелые минометы накрыли батарею четкими, выверенными залпами. Позиции французов заволокло дымом, вверх полетели куски металла, дерева, какие-то кровавые клочья. Но через полминуты из черных облачных клочьев бухнуло еще раз, хотя, казалось, там никто уже не мог уцелеть. Третий панцер остановился в тишине заглохшего мотора, над ним появился легкий дымок. Дымок скоро исчез, тяжело проскрежетав двигателем, многотонная машина вновь завелась и продолжила отступление, тяжко раскачиваясь и снося на своем пути деревья. Его ствол повис так же, как у вчерашнего «мамонта», едва не скребя размокшую землю.
Батареи «морских» больше не было, но, словно давая волю ненависти, вражеские минометы перепахивали ее позицию вдоль и поперек еще минут пять. После атака продолжилась, но уже без непосредственного участия «брони».
