атмосферу, необходимую для рабочих, и удерживало на расстоянии вакуум и космический мусор. Столица уже была обитаемой. Но пройдет не так много времени, и ее население многократно возрастет.
Со временем Высшее Милосердие и само станет межзвездным кораблем, а также новым самоходным центром власти сан’шайуум. Пока Высшее Милосердие было только живым наброском того, во что оно превратится в будущем, – улавливающая свет звезд полусфера с постепенно растущим на ней городом. Довольно скоро бывший Дредноут завершит свою миссию в качестве оружия и выполнит условия Писания Союза; его установят на вечную стоянку на миропомазанный алтарь Высшего Милосердия. Прежде он был самым смертоносным оружием в известной Галактике, теперь стал символом разоружения – по крайней мере, считается таковым среди членов Ковенанта.
Но зубы Ковенанта все еще остры.
Мкен обвел взглядом членов прибывшей комиссии. Она состояла из двух сангхейли, коммандеров Вийо ‘Гриота и Лоро ‘Онкийо. За ними стояли почетные гвардейцы – сан’шайуум величали этих сангхейли «элитами». Отчасти это делалось, чтобы удовлетворить их аппетит к почетным званиям, но еще и для того, чтобы отдать должное безусловному боевому опыту сангхейли. В свою очередь, элиты обычно чтили сан’шайуум как пророков, хотя не все сан’шайуум носили такие титулы.
Почетные гвардейцы стояли сзади, смиренно склонив голову; члены комиссии тоже стояли – только потому, что им не предложили сесть, поскольку это подразумевало бы равенство с сан’шайуум. Они иногда проводили на ногах несколько часов, как простые просители. Мкен с трудом отличал одного от другого: у обоих были похожие на жвалы челюсти из четырех частей, которые щелкали, как пасти членистоногих, несколько рядов острых зубов, серая саурианская кожа и змеиные глаза.
На их массивных руках и бедрах вздувались бойцовские мускулы, вдобавок на этих двоих сверкали доспехи и шлемы, отчего гости казались еще больше, но, насколько понимал Мкен, они среди представителей своего вида являли некое подобие дипломатического корпуса. Он отметил, что Вийо, справа от него, был немного выше коллеги, а на его шлеме с тремя гребнями, словно символизирующими три сангхейлийские челюсти, красовались три голубые панели с серебряными вставками.
Вийо выпустил когти, пошевелил четырехпалыми руками, словно в поисках оружия, которого при нем не оказалось, и огляделся с беспокойством. Мкен сомневался, что у сангхейли до подписания Писания Союза вообще имелся настоящий дипломатический корпус, и эти двое, исполняя предписанные им роли, чувствовали себя не в своей тарелке.
– Член комиссии Вийо, что скажете о передислокации? – спросил Мкен, завершив формальности. – Ваши подразделения уже в пути?
Мкен надеялся, что его кресельный переводчик последней модели справится с задачей. Со временем они стали лучше понимать язык сангхейли, главным образом благодаря интенсивному допросу пленных, сотрудничество которых обеспечивалось самыми изощренными пытками, что, возможно, было не лучшим способом
