style="font-size:15px;"> – Ну, ровной дороги.
Дед кланяется так, что борода до пояса достаёт. Мы, приложив руку к сердцу, тоже. Всеволод коротко кивает и идёт вперёд, Малинка бежит за ним вприпрыжку. Я вздыхаю – ничего не поделаешь, в город, так в город.
В Осины мы пришли через два дня поздним вечером. Наверное, из-за привычки ходить в тишине город я чувствую заранее, в воздухе столько шума и запахов! И поля вокруг засеянные, ни клочка земли зря не пропадает.
Недалеко от окраины мы останавливаемся у большого дома, где второй этаж шире первого и стоит на подпорках. Кажется, его стены выгнулись, как у бочки, и вот-вот лопнут.
– Вы молодцы, шли быстро.
Из уст молчаливого Всеволода подобная похвала, что ведро воды на голову. Бодрит.
– Да, – шепчет Малинка, чья влюбленность во время пути ничуть не убыла, разве что страданиями обросла, потому что все её попытки хотя бы поговорить Всеволод напрочь игнорирует. Сестра не сдаётся, она у меня настырная, и вода камень точит… но, к счастью, Всеволоду пора уходить.
– Сидите в таверне до утра, отдыхайте. Я записку пошлю, и утром придёт за вами Шихов друг, возьмёт к себе, устроит.
– А куда возьмёт?
– Не знаю.
Вокруг так темно, что только огоньки в окнах домов видать. Всеволод уже не с нами. Он постоянно смотрит на север, в сторону, куда ведёт дорога и чуть ли не переминается с ноги на ногу.
– Деньги есть? – спрашивает рассеяно, но свысока, с покровительством. Пока шли, удалось выяснить, что он не такой уж и взрослый – двадцать шесть лет. А с бородой и взглядом этим высокомудрым при знакомстве на все сорок тянул. И молчанием своим. Отчего, интересно?
– Он, наверное, несчастный, – шептала мне ночью Малинка. Когда в дороге приходило время ночевать, мы ложились спать и обсуждали перед сном Всеволода, пока тот уходил в лес по своим делам. – Одинокий.
– Ага.
– Чего ты хмыкаешь? Почему ты вечно хмыкаешь и смеёшься?
– Я не смеюсь.
– Смотри! – грозила сестрица. – Однажды обижусь на тебя и больше не прощу.
Звучало жутко, я чуть было не вздрогнула, но признаваться не собиралась.
– Больно надо мне над тобой смеяться! И вообще, отстань.
Я отвернулась, смотря, как по кустам пляшут отблески костра, а дальше сгущается мягкая темень.
– У, Жгучка! Правильно мама говорила – ты как крапива! Тронешь тебя и обожжешься! Мама говорила, что правильное имя тебе дала, как чувствовала!
– Отстань, сказала!
– Бе-бе-бе.
Малинка надулась и тоже отвернулась, прижавшись спиной к моей спине.
С той поры мы помирились, конечно. Проводники приходят и уходят, а сестра всегда остаётся сестрой. Вот только сейчас, когда время расставаться пришло, она словно цветок поникший. Ищет взгляда Всеволода, я сама бы на его месте не выдержала, хоть улыбнулась бы! А он, как
