ни решить, подходим ли мы друг другу?
И вот ещё… щёки снова горели, но уже не так приятно. Неужели я похожа на такую, что можно пригласить сразу в сене кувыркаться и рассчитывать на согласие?
Не хотелось бы.
В другое время я бы поостереглась по ночи гулять, а сейчас упрямство выручило. Или злость, не знаю, но добежала я до дома быстро и ни разу не испугалась.
В комнате меня ждала Малинка: волосы всклокочены, в глазах ни капли сна.
– Ну как? – вскакивает сестра, которую аж трясёт от любопытства. Даже не заметила, что волосы за спинку кровати зацепились, как дёрнет головой – клок точно вырвет.
– Никак. Спать лучше ложись.
– Ну, нет уж! Расскажи! Что он делал? В любви признавался? Красивой называл? А ласковые слова какие говорил?
Даже неловко как-то стало. На сеновал звал, было дело, а в любви… Даже не спросил, надолго ли я в Вишнянках, может, через неделю уеду и никогда не вернусь?
– Не знаю…
– У, – скисла сестра. – Как-то ты не очень рада.
– Ага. Какой-то он… как пустой короб. На рынке, когда смотришь на берестяные короба, все такие расписные да красивые, всё думаешь – и что же там внутри? Что за чудо он прячет? Может, орехи или конфеты? Или булочки с ягодами? Или мёд? Хватаешь, открываешь в предвкушении – а там пусто.
– Огний – пустой короб, – повторила Малинка.
– Или я такая глупая, – даже злость накатила. Что я не так сделала? – Может, я не приспособлена к любви. Не умею парнями крутить, заставлять вести так, как мне охота.
– Ага, это точно! Не умеешь.
– Ох, вы посмотрите! А ты умеешь?
Малинка смотрит, а у самой губы от смеха так и дрожат!
– Ладно, Жгучка, не заводись. Может, Ототень не про него говорил?
– Думаешь?
Я как-то и забыла про слова Ототня. А если вспомнить…
– Вообще-то он про любовь не говорил. – Почему я раньше не поняла? – Он говорил – судьбу свою встретишь. Так это, может, и не про любовь.
Малинка с шумом выдыхает и падает на кровать. Защемленные волосы так и не заметила, ладно, помогу, сестра всё-таки. Правда, она с таким подозрением за мной наблюдает, будто ждёт, что я её за космы таскать собралась. Или кажется?
Потом улыбается.
– Ложись спать, Жгучка, и не думай о плохом! Все знают, Ототень про любовь только и говорит.
– Ага, конечно.
– Конечно!
– Да? А тебе самой-то он что сказал?
Малинка недовольно хмурит брови.
– Маленькая ещё.
– Кто? Я?
– Нет, не ты, – сердится Малинка. – Ототень мне сказал: «Маленькая ещё».
– Что? Так и сказал? И всё? А предсказание где?
Что-то никогда я не слышала о таких странных предсказаниях. Хотя верно, Малинке тринадцать всего было, Ототень мог ещё и не знать её судьбу. Не всегда же судьба с рождения решена, бывает, со временем меняется.
– Так и сказал! И не спорь, это
