никогда не останавливало меня, я знаю, что человек не готов слушать в свой адрес правду, и поэтому приходится её в него вдалбливать, но тут сила оказалась не на моей стороне, и теперь обратную правду вдалбливают в меня), вынуждают к полному переформатированию моих мыслей и что ещё важней, самого себя. И если я хочу выжить, то должен забыть о разуме и признать верховенство грубой силы, которая здесь, на корабле, решает всё.
При этом, как я заметил, по мере того, как я начал всё реже пользоваться своим речевым функционалом, он стал не просто давать сбои, – проглатывать слова и не выговаривать красноречия, – а у меня начались деформационные изменения в нём. Так мои зубы перестали плотно прижиматься между собой – местная вода, с избыточным содержанием соли и железа, начала разъедать мои коронки. Что есть только часть и при этом самая безболезненная часть возникшей проблемы. А вот что больше меня тревожит и в последнее время ночами не даёт спать, так это то, что мои зубы, лишившись привычного прогулочного моциона, который давал им мой разговорчивый образ жизни, – они всё больше находятся в стиснутой взаперти, где атмосфера недружелюбия, сырости и затхлости ведёт к кризису… тьфу, то есть кариесу, – после первого предупредительного периода, где они только искривлялись в усмешке, принялись всё чаще ноюще напоминать мне о своей незавидной участи.
Ну а что я могу сделать, кроме как ещё сильнее, до боли в зубах стиснуть всё те же зубы, и с искривлённой насмешкой над самим собой, всю ночь не спать, чтобы потом весь день ходить как чумной и не понимать, что со мной и вокруг происходит.
И теперь мне трудно что-то сказать не потому, что мне трудно выразить свои мысли, а мне на самом деле трудно сказать по причине того, что у меня зубы болят. Вот такой причинно-следственный, безвыходный круговорот получается.
Но в этом как выяснилось, есть свои плюсы…
Плюсы бессонницы Маккейна.
– Разрази меня гром! – резко подскочив с кровати, и как всегда «удачно» – головой треснувшись о верхнюю полку, уже на автомате прокричал Маккейн вслед за очередной «Полундрой», уже ставшей столь привычной в это вечернее, а может и ночное время суток. Что уж поделать, если у команды свои специфические взгляды на то, как разбавить скуку на корабле, из-за которой не только якоря ржавеют, но и человеческий мозг. Так что это была не их блажь или озорство, как это считают погрязшие в серьёзности и важности пассажиры, которых так неожиданно подловили на эту «Полундру», что они кубарем скатились по лестнице, а так сказать профилактические мероприятия, целью которых было не дать застояться в тупизне мозгам и через небольшую встряску расшевелить в них жизнь.
И хотя многие из пассажиров корабля понимали, что им никогда не понять эти морские порядки, с их специфическим юмором, всё же они пытались это сделать. И вроде как начинало выходить, пока очередная «Полундра» так неожиданно для них не отзывалась прямо в ухо, и эти пытающиеся всё и это понять люди,
