силясь прогнать звон из ушей и мерцание из глаз и прикидывая, можно ли засчитать все это за очередную контузию. Дрон догорал на дороге.
Неизвестно откуда появившиеся немногочисленные местные жители набросились на пожитки убитых. У бабки осталась сумка, у бомжей рюкзаки. То-то сноровисто снимал со стоящих ног Мориса крепкие еще башмаки.
Заметили и меня. Коренастый француз уставился на меня и сказал:
– Месье, доне муа силь ву пле вотр портэ-монэ!
При этом зловеще поигрывая мускулатурой.
– Говори по-русски, падаль! – рявкнул я.
– Вы рюсски? – удивился он. – Ваш сюда не ходить!
– Что-то мне не охота с тобой разговаривать. Шел бы ты!
Неизвестно, что бы пересилило: паталогическая жадность или боязнь быть повешенным за ограбление гражданина метрополии, но тут подоспела кавалерия. Примчался БТР с прицепом. Броник был последней модификации, не то что наши «арматы», на которых мне приходилось воевать в Африке.
Солдаты в полной амуниции выбежали через заднюю аппарель и споро загрузили в прицеп остатки дрона. Местные натренировано приняли нормальную позу, встали лицами к стене и подняли руки.
Воспользовавшись тем, что все были заняты, я кинулся через улицу.
– Стой! – крикнули по-русски.
Но я уже нырнул в дверь отеля. Вслед пальнули, но промахнулись. Игнорировав лифт, я побежал по лестнице, и вскоре был на третьем этаже. Дверь 306-го номера была открыта нараспашку. В номере следы панического бегства. Даже чемодан этого урода остался. Никогда я еще так не оказывался близко к миллиону премии.
Из коридора донесся топот ботинок, сопровождаемый криками:
– Справа чисто! Слева чисто! Чисто! Чисто!
Я закинул кобуру с паузером под диван, достал из кармана паспорт и закричал:
– Не стреляйте! Я гражданин России!
Но мне все равно навешали для профилактики.
Комендатура.
Париж, улица Фаберже-Сент-Оноре, 52.
Тот же день.
Комендатура располагалась в 8 округе, в бывшем Елисейском дворце. Место удобное. Здания буквой П, с одной стороны бетонный забор, хрен сбежишь. Обезьянник для таких идиотов как я сделали в правом крыле.
В приемнике отобрали все личные вещи. Мой поживший долгой жизнью кошелечек с мелочью вызвал особое презрение дежурного, круглорожего краснощекого сержанта военный полиции. Его заинтересовала табакерка, он безуспешно тыкал в нее пальцем с хорошую сардельку размером, не догадываясь, что девайс реагирует лишь на мой приложенный палец.
В обезьяннике после рейда было не протолкнуться, но долго сидеть мне не пришлось. Работу велась споро, сортировка шла бодро. Не прошло и получаса, как меня вызвали на допрос.
Я по привычке заложил руки за спину, и конвоир препроводил меня в кабинет на первом этаже. Уже хорошо,
