обнаруживали в парке Фрайерн, где вы шли по дорожке, толкая перед собой коляску с трехмесячным младенцем Тоби Дрейпером. Его мать, Сандра Дрейпер, заявила о его пропаже за двадцать минут до этого.
Эти слова для меня словно удар в солнечное сплетение. Эби поднимает голову. Они с коллегой смотрят теперь на меня в упор, и я чувствую, как у меня начинают рдеть щеки.
– Да, – каркающим голосом отвечаю я. – Да, но в тот раз я объяснила полиции, что это было чистое недоразумение.
– Не могли бы вы еще раз рассказать нам, что тогда случилось? – спрашивает Чибуцо.
«Нет, черт возьми, не могла бы!» Ворошить эту болезненную древнюю историю – последнее, чего мне хочется сейчас.
– Что вы помните о том инциденте? – продолжает моя собеседница.
Делаю глубокий вдох.
– Я шла по парку и вдруг увидела коляску – она стояла у небольшой группы деревьев. Я сошла с тропы и подошла ближе, чтобы посмотреть. В коляске спал ребенок. Я огляделась вокруг, никого не увидела и подумала, что надо взять коляску и отвезти ее в полицию, куда я и направлялась в тот момент, когда рядом со мной вдруг остановилась полицейская машина.
Я умолкаю, и детективы тоже не произносят ни слова. Молчание затягивается.
– У вас был с собой мобильный телефон? – Констебль Маршалл задает вопрос, которого я ожидала, потому что его задавали мне полицейские и в тот раз.
– Да, – говорю, – телефон у меня был, но я подумала, что если отвезу ребенка в участок сама, то так будет быстрее.
– А вы не подумали, что лучше было бы сначала все-таки позвонить нам на всякий случай: вдруг об этом ребенке кто-то беспокоится, вдруг его уже ищут?
– Теперь, задним числом, я это, конечно, понимаю. Но в тот момент мысли у меня немного путались.
– Не могли бы вы объяснить подробнее? – спрашивает Чибуцо. – Почему у вас путались мысли?
Я прекрасно понимаю, к чему они клонят.
– В августе того года… – Голос у меня становится сиплым, я откашливаюсь и начинаю снова. – В августе того года мой сын… мой трехлетний сын умер от острого лимфобластного лейкоза. Я была вне себя от горя. Я и сейчас еще не оправилась.
– Очень вам сочувствую, – говорит Эби и смотрит на меня с жалостью.
Но ни сочувствие, ни жалость не мешают ей продолжать ворошить все это и дальше. Снова и снова они заставляют меня брести через боль, а сами слушают и наблюдают.
– Это была не единственная моя потеря, – говорю я. – Лили, сестра-близнец Сэма, умерла при родах. Так что я потеряла обоих детей.
Чибуцо кивает. Маршалл смотрит вниз, на свои ботинки.
– Но вы ведь это все уже знаете, – говорю я, глядя прямо в честные карие глаза детектива-сержанта. – У вас же все там записано.
Она снова заглядывает в бумаги, лежащие перед ней на столе.
– Здесь сказано, что вы в то время страдали от депрессии. Это так?
– Да, – отвечаю, скрипнув зубами. «И ты бы небось страдала,
