амбиций, нет места в жизни, и цели по-настоящему тоже нет. Я зажмуриваю глаза как можно крепче и, скользя по простыне, опускаюсь под пуховое одеяло с головой.
Вся беда в том, что наш брак умер одновременно с Сэмом. Скотт еще пытался его спасти, но я была так поглощена своим горем, что даже не думала о его боли. Эмоции переполняли меня, не оставляя свободного уголка для мыслей о нем и о его нуждах. А потом, когда он сказал мне, что уходит – после смерти Сэма не прошло еще и года, – я просто не поверила ему. Решила, что это временно. Тем более что мы не стали официально оформлять наш разрыв. Даже теперь, через полтора года жизни врозь, я все равно верю, что мы еще будем вместе. Или я ошибаюсь? И никаких «мы» больше нет?
Тусклый утренний свет сочится из-за портьер на окнах. На улице хлопают дверцы машины. Слышны звонкие детские голоса: ребятишки взволнованно обсуждают что-то по пути в школу. Я сбрасываю одеяло, простившись с надеждой хотя бы немного поспать. У меня сегодня выходной, надо что-нибудь сделать.
На автопилоте прохожу сквозь все утренние процедуры, натягиваю спортивный костюм, беру миску кукурузных хлопьев и иду с ними в гостиную. Я терпеть не могу слушать, как жуют другие люди – от таких звуков у меня аж зубы сводит. Начинает тошнить. По-моему, этому есть научное название – какая-то фобия или что-то вроде этого. Так что сама я всегда стараюсь есть с закрытым ртом. Но сейчас, сидя одна на своем диване, нарочно грызу хлопья как можно громче. Так вызывающе хрупаю ими – хруп, хруп, хруп! – что сама себе удивляюсь, уж не спятила ли я.
И тут звонит телефон, его звонок вторгается в мой мятежный завтрак. Домашний, обычно я на него не реагирую. Но что, если это Скотт? Или полиция? Я со стуком опускаю миску с хлопьями на стол и плетусь в прихожую. Взглянув на экран телефонного аппарата, вижу, что номер не определен, но все же беру трубку, приготовившись вернуть ее на рычаг при первых же звуках противной рекламной скороговорки.
– Алло? Это Тесса Маркхэм? – Голос женский. Нерешительный. С иностранным акцентом. Вроде бы испанским.
Я уже готова оборвать разговор. Что с того, что она знает мое имя?
– Да! – рявкаю я. – Да. Это Тесса.
– Простите, – говорит незнакомка. – Извините, зря я вам позвонила.
И я слышу гудки. Не я, а она повесила трубку.
На телемаркетинг не похоже. Эти никогда не извиняются, да и трубку тоже не вешают. Несмотря на то что ее номер обозначился на моем телефоне как скрытый, я все же набираю 1471 в надежде узнать, куда я могу ей позвонить – но, разумеется, без толку. Вот черт. А что, если это как-то связано с Гарри? Может быть, она еще позвонит. Зря я так на нее сорвалась. Надо было говорить помягче. Я не свожу с аппарата глаз, гипнотизируя его, чтобы он зазвонил снова, но телефон стоит на столике и упрямо молчит.
Возвращаюсь в гостиную к своему прерванному завтраку, взяв с собой трубку. Так, на всякий случай. Не проходит и минуты, как она снова звонит. На этот раз я произношу свое
