ловушку?
Он схватил Ого за патлы и махнул кинжалом перед его носом.
– Если хоть слово неправды сказал, старый ты козел, я тебе это припомню. – Он шевельнул чинкуэдой. – Помни об этом, Ого. Если что, вернусь и тебя выпотрошу!
Ого затрясся, заморгал. Вийон отпустил его и рявкнул старухе:
– Веди в ее комнату!
Маман Марго почти переломилась в поясе и ступила на лестницу. Вийон двинулся следом, осторожно и тихо, словно кот. Кинжал не прятал. В борделе маман Марго не раз резали людей и за меньшую провинность, чем угроза хозяйке кинжалом. Кажется, где-то в подвалах даже была вонючая яма с известью, где разлагались кости нескольких нахальных хватов, которые решились побеспокоить хозяйку ночью и которые выказали меньше осторожности, чем поэт. Вийон не имел ни малейшего желания присоединяться к их веселой компании.
Они поднялись по скрипящей лестнице на последний этаж замка. Самый высокий в старом, никогда не использовавшемся донжоне, этаж превратился в несколько небольших зальчиков, разделенных деревянными стенками. Было тут холодно и сыро. Ветер свистел в щелях, сверху капала вода, так как на улице шел дождь.
Марго показала дорогу. Вийон выдернул у нее из рук свечу и толкнул перекошенную дверь. Та не была заперта, и он вошел в маленькую сырую комнату. Свет пламени выхватывал из темноты контуры деревянной кровати с растрескавшимися досками, перевернутую бочку в углу, скамеечку, табурет, изъеденный древоточцами сундук и свисающую по углам патину. За окном шумел дождь, в воздухе чувствовалась влага и запах гнили. На стене висел выцветший гобелен с изображением архангела Михаила, несшего Христу узелок, наполненный душами. Лица у Христа не было. Вместо него виднелась выгрызенная крысами дыра. Рядом висело зеркало – грязное, с отстающей от дерева серебряной краской. Скатерть на расшатанном столе давно была трачена мышами и молью.
И это все. Все, что осталось от Марион.
Вийон обыскал комнату. Заглянул под кровать, проверил, не отходят ли на стенах доски, осмотрел пол. Ничего. Шлюха не оставила после себя ни знака, ни следа – ничего, что указывало бы, где ее искать.
Он подошел к окну – к узкой бойнице, и тут взгляд его остановился на небольшом очаге в углу. Когда он осмотрел его внимательней, заметил лежащие в пепле осколки. Взял в руки самый большой из них, присмотрелся в слабом свете свечи. Это был просто черепок от старого горшка из обожженной глины. То есть снова – ничего. Он уже собирался бросить его в пепел, когда почувствовал под пальцами какие-то царапины.
Поэт осторожно приблизил его к свету. На глиняной поверхности острым предметом кто-то выцарапал буквы, что складывались в латинскую надпись: «Pareatis. Deum sequere».
Вийон покачал головой. Это было интересно… «Иди за голосом Бога». Может, Марион и правда ушла. Ведь она исчезла больше двух недель назад…
Осмотрел остальные осколки, но на них не было надписей. Бросил их в пепел, сплюнул и сунул за пазуху тот фрагмент, на котором были нацарапаны кривые буквы. Здесь ему больше нечего делать. Оставалось только разыскать
