носителям консервативных взглядов, а, напротив, о его неочевидном генезисе и репрессии со стороны истерического субъекта, о его Verneinung – отрицании («это не мое желание, я не интересуюсь этим объектом»). Упорство, с которым Фрейд это отрицание исследовал, не доверяя внешним доказательствам демонстрируемой гомосексуальности пациенток, делает ход его мысли более актуальным, чем принято думать.
В то же время именно работа с Verneinung поставила Фрейда в позицию, где основа его желания оказалась на время обнажена и лишилась всех защит. В анализе Доры Фрейд особенно ярко проявляет нечто такое, что, будь он политиком, можно было бы назвать «программой», далеко идущими планами. Возражая своей пациентке, сопротивляясь ее упорному отрицанию, Фрейд невольно раскрывает, что помимо анализа в узком смысле, который в начале работы он специально доносил до своих подопечных, занимается чем-то еще. Именно это приводит Дору в замешательство, усугубляющее ее защитную позицию, в результате чего она покидает анализ.
Необходимо установить, о чем здесь идет речь. Для начала следует опровергнуть предположение, будто Фрейду что-то нужно было от самой Доры. Пикантные намеки некоторых авторов на влечение Фрейда к девушкам с истерической симптоматикой сами по себе отражают реликтовое, еще доврачебное желание, чтобы аналитик стал для истеричной женщины кем-то сродни первому мужчине. Нечто подобное прослеживается и в клинических заметках самого Фрейда – иначе трудно объяснить его упорную и несколько озадачивающую убежденность в том, что пациентки непременно желают своего аналитика. Впрочем, это побуждение явно не было определяющим: то, во имя чего Фрейд осуществлял на пациентку нажим, не имело к ней самой прямого отношения. И это сбивало ее с толку тем сильнее, чем сильнее был нажим, притом что обычное влечение врача-мужчины к пациентке, едва прикрытое делом лечения, было вполне известным элементом ее социального окружения и, даже порождая в ней смутное сопротивление, едва ли вызвало бы у нее замешательство такого сорта.
В анализе ее впервые подвергают чему-то совершенно иному. Преследование аналитика развивается в направлении структурного пересечения, в котором Фрейд находит (или предполагает найти) некий продукт. Последний представляет собой комбинацию, удачно выраженную в толковании Лаканом одного клинического случая, который послужил материалом для выделения связи невроза с отчуждением субъекта в речи:
Пациентка демонстрирует поначалу полную неспособность говорить – неспособность, находящую свое выражение в упреках, оскорблениях, выдвижении на первый план всего того, что не позволяет больной говорить с врачом: «Я достаточно общалась с медиками и прекрасно знаю, что между собой они над больными просто смеются. Вы знаете гораздо больше, чем я. Женщина с мужчиной вообще говорить не может»[6].
В этой реплике в полной мере выражено упомянутое пересечение,
